Кстати, на имя Артон как-то странно откликнулась моя память… Или не совсем моя? Но имя получается мне знакомо и, вероятно, моему новому телу и принадлежит. А от самого Артона остались только воспоминания — где-то в глубине теперь уже моей памяти. Так, главное, не мудрить на этом этапе. Жив — отлично, не Констанция какая — тоже хорошо. Где я нахожусь, статус моего нового тела — ничего сейчас неизвестно. Значит, изображаем амнезию, благо, ее объективная причина вон в углу отдыхает! Да и имя сходно с моим настоящим — Антон, больше чем полвека — Михайлович.

— Кто здесь! — слабым голосом почти прошептал я.

— Артон, Артон! Это я! — искренне радовался собеседник.

— Артон? Ничего не помню… Меня так зовут? Что произошло? — закинул я наживку про потерю памяти.

— Артон, что с тобой сделали? Этот ублюдок Онорий! Проклятый чернокнижник! Я твой дядя — Тудор! Мне крепко досталось от этого мозголаза, не могу подняться. Ты цел? Мои ближники мертвы, некого позвать, остальные дружинники, надеюсь, добивают людей Онория на стенах башни… Ты можешь двигаться?

— На руках и на ногах ремни, освободиться не могу. Вроде бы сам цел, но голова как в тумане. Помню, как захвативший меня говорил, что я помогу ему в ритуале. Что произошло, почему я больше ничего не помню?

— Этот негодяй провел какой-то ритуал с твоим участием, но был ослаблен после него. Это и помогло справиться с ним, но большой ценой. Онорий захватил разум двух моих бойцов и натравил на нас же, а сам еще и долбил нас молниями. Если бы он не поймал случайный взмах алебарды своим горлом — боюсь все было бы еще хуже. Попробуй пережечь путы, если есть силы

— Как пережечь? — если бы я мог дотянуться до чего-нибудь пережигающего, то боль бы я уж вытерпел бы. Вот только тянуться — ремни не пускают. Дядя у меня оказался или шутником или противником логики.

— Артон, твоя же стихия — огонь! Даже если ты ничего не помнишь — нащупай источник внутри себя и осторожно пусти огонь в запястья. Попытайся!

Что, блин? Что там внутри меня? Некстати, вспомнились классики с «у мене внутре неонка» и изобретатель из штатовского боевика с термоядерным реактором в груди. Реактора у себя я не ощущал. Наверное, плутоний закончился. Хорошо, спокойно! Это не самое странное и невероятное за последние сутки. На задворках моего сознания брезжило понимание того, что я сильно далеко от дома, а может и от своего мира — ощутимая реальность волшебства, неизвестный язык, усвоенный как родной, люди в доспехах, сражающиеся мечами насмерть…

— Дядя, я ничего не чувствую! И не помню, — на всякий пожарный опять подстраховался я.