Думалось медленно, тягуче, как льётся из банки на блюдце мёд. Надоело собирать камни? Разбросай немного, не жалей. Да можешь смело выкинуть всю коллекцию: камней на свете много, от драгоценных до не очень, трёх жизней не хватит на сборы - это ж не на войну. И тридцати трёх - тоже не хватит.

  Ему не нужна вечность, как Каю ни к чему сортир в ледяном дворце Королевы. Как Разбойнице не нужно осознание своей половой идентичности и поход наперекор замшелым устоям. Одному оленю всё по колено - был бы ягель, а остальное не важно. Жевать не переживать, тундра велика, а искусство вечно.

  Всё так. Но не всегда. И уж конечно же не везде.

  Есть места, где порох в пороховницах держат сухим, а есть - где высохшее бельё трескается от мороза прямо на верёвке. Прямо вместе с верёвкой, успевай ловить эти бегущие по волнам памяти воротники и рукава, собирать в кулак костяные пуговицы и приговаривать, глядя в дымку неба, шептать неизвестно кому: "Своя рубаха же была. Своя. Которая ближе к телу...".

  Небо редко отзывчиво, но это не каждый понимает вовремя. Он, Васин, вот понял, что ему нужен покой. Не вечный пока, но плотный, надёжный как автомат Калашникова и тихий, как смерть во сне.

  Что мог придумать - придумал, дальше кто как умеет. Жаль, Добросил его сейчас не услышит, нет больше рядом проповедника, а ведь он бы кое-что понял, наверное. Кто босиком по воде, а кто и на четвереньках под стол. Лишняя поверхность над головой надёжно защитит от сигналов из космоса, спасёт и сохранит, как скорлупа утконоса. Когда посидишь подольше там, между четырёх ножек, между столпов бытия, поймёшь всё и вернёшься обновленным.

  Или не вернёшься, останешься как вот он сейчас, стоять у ограждения набережной, смотреть на сонную спокойную воду, нереальный в своей красоте Град на том берегу, раскатанное в жёлто-фиолетовые полоски закатное небо. Только ягель есть не стоит, у него рыбный привкус и яд в ягодах. Опасно это для тех, кто из-под стола всё-таки смог выбраться. Смерть в зрачках, шум в ушах. Ком в горле: коммон, чико!