Особенно бушевал, когда они оставались наедине, Таеган.

- Зачем тебе это участие?! – ругался он, бережно обнимая её и время от времени отстраняя от себя, чтобы заглянуть в её глаза. – Зачем? Достаточно, что братья и сестра в нём заняты. Онора же сказала, что после твоего сеанса Никас стал сильней во много раз!

- Я чувствую, что должна, - не менее решительно отвечала Аня. – Моё состояние удовлетворительно. Ритуал не скажется на нашем ребёнке.

- Но поясни мне всё же – почему?!

- Не знаю. Если вдуматься, я немного должна дайне Эннис, потому что с самого начала должна была поинтересоваться её болезненным желанием завладеть нашим домом. Мне надо было не огрызаться («Будем называть вещи своими именами!» – «Странные ты иногда говоришь фразы, - проворчал Таеган. – Не слишком ли много ты читаешь дамских журналов?»), а спросить напрямую, что стоит за этим её неистовым желанием попасть в наш дом. И я должна дайне Эннис ещё вот в чём: я вдова её брата, который открыл мою магию, который сумел её разработать.

- И что? Ему просто повезло!

- Нет, Таеган. Повезло тебе, что он помог мне. Не забыл? Не будь его помощи, я бы на всю жизнь осталась прозябать в трущобах, в наёмных домишках-развалюхах. А благодаря ему, мы с тобой встретились, я сумела помочь тебе. А ты – мне. Поэтому я должна участвовать в этом ритуале. В память о её брате, который разглядел во мне редкую среди других магию образов.

Продолжая ворчать, Таеган отступился. Он не стал настаивать, но промолчал, когда Аня принялась искать листы картона, чтобы порезать их на карточки, и свою коробку с цветными карандашами.

Дин Кивин тоже напросился на ритуал снятия проклятия, но, естественно, только в качестве зрителя. Аня правильно угадала в нём исследовательскую жилку и даже азарт, близкие к желанию совершенствоваться, а может, и прямо указывающие на это желание. Поскольку дайну Эннис никто ни о каком разрешении не спрашивал, то дина Кивина поместили в такое «зрительское место», что она его не увидела бы. Как не увидел бы молодого офицера и дин Лугус. Впрочем, последний и в самом деле оказался романтиком. Он отказался присутствовать на ритуале – к громаднейшему облегчению дайны Эннис, которая сначала заявила, что ей всё равно, но потом всё же сникла.

Причём, как потом выяснилось, – зрителем дин Кивин был только в начале ритуала. А затем стал почти полноценным участником его.

Что Аню поразило на ритуале, так это действие магии образов.

Она ничем не проявила себя, хотя все пятеро магов побаивались, как бы её воздействие не началось непроизвольно – чуть только они сядут вокруг пентаграммы. Ведь хотелось, чтобы магическое действо началось у всех пятерых одновременно, а ведь могло быть иначе… Но магическая способность братьев и сестёр словно специально выжидала последнего жеста Оноры, которая должна была положить последние ингредиенты – полудрагоценные камни – в пентаграмму, чтобы запустить её.