Наступила последняя ночь перед боями, время, когда отцы наставляют своих сыновей, дают им советы, делятся подсказками и повторяют родовые приёмы. Всё это сейчас доставалось Анджею, ведь пока Эсфес рядом, Кшесы будут играть свои роли до конца. С одной стороны, я бы хотел сейчас находиться там, пусть даже не в качестве претендента от рода. Всё же кровь — не водица, так или иначе она подсознательно формирует некоторые привязанности. А с другой, Кшесы — не тот род, с которого стоит брать пример семейных отношений. Интересно, какой была бы наша жизнь с Анджеем, если бы одному из нас не подписали смертный приговор еще до рождения?

Моей основной задачей было выжить. Я шёл к этой цели без раздумий и моральных терзаний. Голод гнал меня вперед, не позволяя выбирать, обостряя инстинкты хищника. Я не помню, когда он впервые появился, но помню, когда впервые отступил. День, когда ты перестаешь быть чудовищем, невозможно забыть. Тогда впервые кроме жажды жизни у меня появились другие чувства. Я, как ребёнок, заново знакомился с этим миром, скрытым от меня более века за пеленой первобытных желаний.

Когда тебя не терзает вечный голод изо дня в день, когда не приходится себя сдерживать, чтобы случайно не пополнить собственную аллею мертвецов, тогда за долгие годы вышло взглянуть на свою жизнь под иным ракурсом и крепко задуматься.

Каким же наивным я был, когда решил, что им не всё равно. Что у меня есть преференции, заслуженные почти сотней лет беспрекословного подчинения. Вот только раб, который срывается с поводка, — плохой раб. Если тобой сложно управлять, если ты проявляешь собственное мнение, если ты совершил глупость, подпустив к себе кого-то — жди беды.

Моя величайшая глупость — продемонстрировать Лаосу своё личное лекарство и дальше бессильно наблюдать, как он методично унижает, растаптывает, очерняет самое ценное моё сокровище, а потом ещё и хочет его присвоить. Тогда мне удалось вырвать её из лап Лаоса, но какой ценой… Пришлось идти по трупам, и даже ломать её саму, лишь бы этого не сделал Лаос.

Как голодный шелудивый пёс, питающийся последние годы на помойках, я сидел сейчас у входа рода Регул со стороны Лабиринта и ждал. Где-то там, находился единственный человек, способный унять мой голод, вселяющий надежду, что всё может быть по-другому. Что я могу быть другим. Что же, завтра вечером я либо выживу и стану тем, кем она меня когда-то видела, либо феерично отправлюсь на встречу с предками. То-то они удивятся самому моему существованию.

Время тянулось мучительно медленно. Хотелось просто плюнуть на всё и позволить себе быть счастливым в эту последнюю ночь. Но что-то подсказывало мне, что Регулы не оценят, если по родовому поместью будет разгуливать незваный гость. Одно дело открыть вход в Лабиринт, и совершенно другое — взломать защиту поместья. Я просто ждал и надеялся. Она всегда чувствовала меня.