— Ну вот! А ты говорил: всех убьём, всех убьём! — Ангус хлопнул капитана по плечу. — Всех-то и не пришлось!

— Крови сегодня ещё напьёмся. Ничего плохого, если эти дураки выживут.

Пока спустившиеся со стен вязали пленных, Ангус осмотрел трупы и нашёл искомое: флягу. Присел на землю и хорошенько глотнул. Судьбой мураддинов распоряжался Козимо, из шеи которого торчал арбалетный болт: удачно прошёл через загривок, а не там, где убил бы. Тремонец выглядел весьма довольным собой, из-за раны совсем не переживал.

Форт, а значит — помощь Вальверде, обменяли на одного погибшего и нескольких раненых. Да ещё имея чуть больше дюжины против всех пяти! Славно, но Ангус понимал: расслабляться рано.

***

Джамалутдин-паша мог только гадать, что произошло на площади, но результаты видел в полной мере. И выглядели они плачевно.

Толпа, согнанная проповедниками, уже отпрянула от лагеря. Наверное, сотни тел остались перед обозными телегами: более-менее ровно лежали полукругом, а большой кляксой — в середине. Пушка? Похоже на то… Визирь и не знал, что у «ржавых» есть свои пушки.

Никто не стремился помочь тем, кто ещё дышал. Израненные, обожённые и иссечённые кричали, молили о помощи, пытались ползти. Кто на четвереньках, кто — подволакивая не слушающиеся ноги. Хотя доберись они до домов, обрамляющих площадь — много ли толку? Кто позаботиться об их увечьях? Разве тут есть санитары?

Джамалутдин-паша испытывал горечь и отвращение. Такова любовь Сулима к верующим? Вот так он защищает народ? Проповедники погнали простой люд в совершенно бессмысленную атаку. Может, жрец думал, будто пролитая кровь распалит его паству пуще прежнего? В таком случае он ошибся. Толпа не обратилась в бегство, но отступила и роптала — совсем не удивительно.

— О златоликий! Во имя самого Иама, мы должны немедленно…

К сожалению, халиф видел эту картину в совершенно иных красках.

— Зверство! Святотатство! Оскорбление! О да, мы должны немедленно… должны немедленно раздавить поганых шакалов! Построить войско! Визирь, я прика…

Джамалутдин-паша привык всегда быть сдержанным, как принято при дворе — он теперь утратил самообладание и оборвал халифа на полуслове.

— Войско?! Вы видите здесь наше войско?

Какой бред, о великий Иам! Войско… Личная охрана для халифа и визиря — не более, а все эти простолюдины на площади войском являлись разве лишь в фантазиях вздорного юнца. Дождаться бы, пока приедет Валид — и вот тогда можно что-то решать, предпринимать...

— Простите меня, о великий повелитель. — Джамалутдин-паша всё же взял себя в руки, понимая, что никто другой здесь никакого порядка не наведёт. — Моя недостойная грубость вызвана лишь одной той великой болью, которую испытываю я, глядя на страдания ваших подданных. Должно вынести раненых, послать за лекарями, разбить лазарет. После мы с вами, Сулимом и, конечно же, предводителем Святого Воинства сумеем найти верную стратегию. Я полагаю, что переговоры…