Но как мне смотреть на лицо, если им любовался все последние часы, а сейчас могу со всем безумством утонуть в слепящей наготе?.. И поэтому пусть Настя видит, как страстно разглядываю.

— Позволь я коснусь тебя, как тогда в лесу? — прошептал я.

У неё слов не нашлось и лишь кивок стал ответом.

И прежде чем пригубить с истока, я долго и нежно осыпал всё поцелуями: бёдра, живот, сводящие с ума контуры костей, с бьющимися венками поверх. Я хотел, чтобы бутон напитался соком и это случилось.

Сигара недаром продолжала преть в моей руке. Густой аромат вымел все остальные запахи. Моим рецепторам удалось словно бы протрезветь от пьянящих ноток. Для того, чтобы буквально окунуться в хмельной аромат…

Моим ласкам родился аккомпанемент — Настя начала глубоко дышать и едва слышно стонать. Однако это не продлилось долго:

— Мой Бомбус, я… я хочу тиа-а… хочу, чтобы ты был… смелее!..

Лишь руками я по-прежнему продолжаю гладить чудные ножки, но главное действо остановил. Поволока сошла с взгляда Насти и мы соединились ими. Уж не знаю что удалось понять, ибо бал правят чувства, а не рассудок, однако я точно понял новое стремление. Пояс на халате держится двумя петлями и потому легко оказался в руках. Я увлёк Настю дальше, к креслу, где она смогла облокотиться на подлокотник переходящий в спинку. Взяв чудную девушку в объятья, завёл руки за спину и, соединив в предплечьях, стал связывать мягким поясом. Не передавливая, но и не в шутку.

Настю взяла лёгкая дрожь, а я, споро опустившись на пол, настойчиво отвёл её левую ножку так, согнув, чтобы даже розовые, блестящие сейчас, лепестки на бутончике разошлись. Настя привалилась к стене.

Ласки стали грубее и откровенней. Мой трепет перед красотой и нежностью не отменяет брутального человеческого естества. Я приник к Насте, будто к закапавшему соком персику: собрать, слизнуть, обсосать нежный бочок. Затем оторваться, чтобы взглянуть на результат и тут уже образ персика тает, ведь я хочу проникнуть глубже и ощутить языком ту заветную дверку, толщиной в бумагу.

Это ничего, что розовый кружочек ниже иногда тоже становится объектом страсти. Чуть-чуть, едва-едва. Я же растлитель, как бы охарактеризовал Закон, так чего бы и не действовать в полную творческую мощь, да ещё если и сам только рад охватить больше, увидеть всё, побывать везде…

Настя же лишь идёт навстречу. Глаза закрыты, губы сохнут от глубокого дыхания и нежнейших стонов. Её спортивная гибкость позволяет мне максимально широко раскрыть обзор и доступ к её интимному уголку.

Я поднялся. Быстрым движение стянул майку, куда-то отбросив. Спустил шорты и бельё. Спешно прижался, бывший сухим, член тут же заскользил по умасленным лепесткам. Настя выпустила особо пылкий стон.