– Господь с вами, дядька Корней, – не удержавшись, вступил Елисей в разговор. – Они и сами давно не мальчишки. Старше меня все трое. Пора и самим за дела свои ответ держать.

– Верно казачок сказал, – поддержал парня подполковник. – Нет тут твоей вины. А вот сыну твоему я потом еще много чего скажу. Давай их сюда.

По знаку старика из толпы вывели трех братьев и, поставив их перед кругом, заставили стоять ровно. С учетом того, что у одного были повреждены ноги и передвигался он на костылях, это было сложно. Но в этот раз защищать их явно никто кроме родни не собирался. Поежившись под угрюмыми взглядами собравшихся, братья замерли, быстро переглядываясь. Подполковник, оглядев братьев с нескрываемым презрением, покачал головой и, вздохнув, спросил:

– Слышали, что Елисей рассказал?

– Слышали, – нехотя кивнули братья.

– Есть свое что сказать? Или, может, лжа в словах его была? Только подумайте, прежде чем рты раскрыть. Я ведь тогда полное дознание учиню, и после того не круг, а атаманский совет судьбу вашу решать станет.

– Верно все сказано было, – нехотя, словно через силу, признался один из братьев.

– Дурачье! Тати поганые! Сучьи выродки! – взвыл старый Корней и принялся охаживать их своей клюкой, с каждым ударом выговаривая: – Твари богопротивные! На всю округу род ославили, крапивное семя!

От виновных его еле оттащили. Кое-как успокоившись, старый казак, утирая слезы, взял себя в руки и, поклонившись кругу, глухо попросил:

– Судите, казаки. Как скажете, так и будет.

– Что скажешь, Елисей? – повернулся подполковник к парню. – На тебя напали, ты вправе их живота лишить.

– Не хочу горя в род казачий, – качнул парень головой. – Как круг решит, так тому и быть.

– А ты, Корней, что скажешь? Каким наказание должно быть? – снова повернулся к старику подполковник.

– За позор роду, за татьбу ночную – по полсотни плетей каждому, – сжав кулаки, отрезал старик.

Жадно ловившая каждое их слово толпа дружно ахнула. Невольно охнул и Елисей. Пятьдесят ударов нагайкой, даже не самых сильных, способны легко отбить человеку внутренние органы. Пережить такую порку может только очень сильный человек. Подполковник, явно не ожидавший такого, вперил в старика удивленный взгляд, словно ожидая, что он одумается и скажет, что оговорился, но Корней ответил ему твердым, прямым взглядом.

– Дозволь просить, дядька Корней, – решившись, спросил Елисей.

– Что, казачок, от себя добавить решил? – мрачно поинтересовался подполковник.

– Нет. Просить хочу, не полста, а тридцать ударов. Не снесут они полсотни, – ответил Елисей.