Бьешься о поручни. Ладонями, локтями, плечами, поясницей, коленями: болтает, как тряпку на ветру. Что-то похожее по физике нам рассказывали. Центробежное, центростремительное. Не учили, правда, как быть со всем этим. Вот ничего и не остается, кроме как двигаться. Поступательно. И верить, что твои сухожилия выдержат.

Его пальцы сжаты тисками. Проще выломать рулевую колонку, чем разорвать эту хватку. Какие ещё есть варианты?

Ну да, как я сразу не догадался! Педаль газа. Прижата ботинком, но у обуви, слава Господу, пальчиков нет, и цепляться она не…

Его нога сгибается под очень странным углом. В кости сгибается, чего быть не должно. Зато соскакивает в сторону, и вой двигателя становится тише. С каждой секундой.

Все. Сделано. А почему карусель не замедляет ход? Непорядок! Где-то тут был ручной тормоз, или я ошибаюсь?

Буммм!

Ох, не надо было отпускать поручень…

* * *

Это больно. Все вместе. И картинка перед глазами никак не желает проясняться.

– Да приподнимите вы ему голову! А то ещё захлебнется… Ну вот, я же говорил!

– Доктор доморощенный! Раньше не мог это сказать?!

И правда, что-то мешает дышать. Ровно десять секунд, в течение которых мой желудок пытается выбраться на свежий воздух. К счастью, у него это не получается.

– У кого-нибудь есть вода?

– Вот, тут ещё немного осталось…

Капли летят в лицо. Противно-теплые. Затекают в рот, и становятся ещё омерзительнее. На вкус.

– А второму-то как помочь?

– Как, как… У тебя при себе пила есть? То-то же! Да не трогай его! Все равно не вытянешь: мало того, что кабина покорежена, так и он ещё узлом завязался.

Мир вокруг постепенно останавливается. Или моя голова? Неважно. Но происходящее все равно плохо видно. Хотя, вечер же давно наступил. Темень. А ещё вполне разумная экономия на осветительной сети в те часы, когда…

– Освободите проход!

Лучи прожекторов ударяются в мятую коробку автобуса. Отражаются. Много-много солнц, только свет от них белый и совсем неживой.