– Цего стоим, кого здем? Посли в луцьсий мил! – неловко попытался пошутить Оёё.

– Мяву! – ответил Тафик.

Эля ничего не ответила. Андрей тоже.

Когда нить Дзета превратилась в шар размером с небольшой дом, Андрею стало совсем, совсем плохо. Эля и Оёё его держали с двух сторон, но толку в этом не было. Еще одно усилие – и он мог спокойно отправиться в «луцьсий мил» в самом плохом смысле этого слова.

Но в этот момент из шара Фи высунулсь голова. Голова был незнакомая.

– Эля? Эля! Меня слышно?

– Да! И даже видно! – закричала Эля.

– Я мусорщик. Меня зовут Оенакоши Ташини. Я жду вас тут, на Ржавой. У Дюшки рюкзак с собой?

– С собой! Вот! – подтвердила Эля.

– Там есть выжималка, напои Дюшку. И давайте сюда! Все поняла?

– Ага.

Голова исчезла.

– Держи Дюшку, я поищу зелье! – приказала Эля Оёё.

Но тот стоял истуканом и ничего не слышал. Он рыдал – беззвучно и не шевелясь. Зрелище было то еще!

– Ты что?

– Оенакоши Ташини! – торжественно провозгласил Оёё То Мори (настолько торжественно, насколько ему позволяли два ручья слез). – Мой пятьдесят или не знаю сколько лаз пладед! Я насел его!!!

Эля кивнула, но говорить ничего не стала, – времени у нее не было, часы справа почти остановились. Она раскурочила рюкзак, поправила непослушную прядку. Вчера кое-как удалось помыть голову – маленькое счастье.

Она нашла зелье и дала его Оёё.

– Держи и сделай все правильно! – сказала она. – Сейчас я умру. А после того, как я умру, ты откроешь Дюшке рот и нальешь вот это в его рот, чтобы он выпил. Ни капли не пролейте!!! Понял?

– Ты умрешь??? Сипуку? У нас в Японии так делают, но ты зачем?