— Как ты? Как нога?

— Да нормально все, скоро побегу, вот увидишь!

— Держи, — она положила ему на носилки своих «жандармов». — Еще пригодятся.

— Так… — он поднял вопросительный взгляд на генерала, тот кивнул. — Спасибо! В долгу не останусь!

— На ноги встань, тогда и будешь благодарить.

Она наклонилась и поцеловала его. Даур весь побагровел и по-детски засмущался.

Марина чмокнула Витьку и подошла ко мне.

— Ты тут единственный, кто хоть как-то ковылять можешь, смотри за ними, пусть отлеживаются.

— Не волнуйся, я этим бегунам ноги-то поприжимаю!

— Жаль ребят… Почему так всегда? Первыми уходят самые хорошие и добрые, почему?

— Ну, не всегда же…

— Всегда… Ладно, бывай!

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала и меня. В губы. Повернулась и, не оборачиваясь, ушла к генеральской машине.

— Раненных грузите, — распорядился Пахомыч. — ты как — с ними или ко мне в машину? Надо рапорт писать, а из них сейчас писари…

— Писать могу, у меня же правая рука цела.

— Добро, отпишешься и в к ним в медсанбат. Я распоряжусь — вместе вас положат.

Проходя мимо грузовика, куда положили Женьку и майора, я задержал шаг. Знакомые щегольские сапоги — кто это? Надо же… Зайцев… Он, видимо, с Пахомычем в машине сидел, вот и …

Дальше уже ничего особо интересного не было. Я выписался через полтора месяца, Витька — почти одновременно со мной. Даур пролежал дольше. Выписавшись, он схватил из своей коллекции «Маузер HSC», и отпросился у Пахомыча на пару дней. Повез обещанный отдарок Тигрице. Вернувшись, он был мрачен, в разговоре поведал мне, что найти ее не удалось и, скорее всего, она у нас уже больше не появится. Пистолет он оставил Корабельскому, тот обещал передать при случае.

Вот, собственно, и вся история…»