Внешне оно разительно отличалось от Древосвета. Растение напоминало плакучую иву, с той разницей, что кора на стволе была более гладкой и обладала заметным темно-фиолетовым окрасом. Листья же, длинными космами ниспадая вниз, ярко светились всеми оттенками от бледно-фиалкового до сиреневого и лилового. В вечно темном городе, а тем более с наступлением ночи, крона давала света, что небольшое солнце.

Не смотря на цвета было в этом растении нечто, однозначно не позволявшее причислить его к этой стихии. Ближайшие белесые кубики тоже начинали отливать фиалковым, и прежде чем улететь ввысь, они принимались кружить вокруг деревца хороводом, порой касаясь листьев и исчезая.

Взгляд упал на корни. Они были значительно мощнее хрупкого пока еще ствола, и выглядывая изогнувшимися змеями из земли, они светились белым. Мда, не хотелось бы сходу уничтожать то, чего не понимаешь. Особенно если у дерева окажется та же стихийная неуязвимость, что и у кристаллических лиц.

— Я бы на твоем месте этого не делал, пустотник, — меня остановил хриплый мужской голос.

— Не делал что?

— Тебя прислал отец корнецветов, — голос не спрашивал, а утверждал.

— Твой брат говорил, что от тебя ничего не осталось. Ты обратился в пустоту? — предположил я, что предо мной находится такой же аватар, как был у Древосвета.

И ошибся:

— У меня нет никаких братьев, дурак. Еще шаг к дереву, и всем троим крышка.

— Хорошо, я стою. Поговорим?

— Думаешь, это хорошая идея, Сион? — шепнула Филин. — Лучше напасть, пока он не напал первым.

— Там, — вор неопределенно кивнул в сторону дерева.

Я удивленно посмотрел на фрезию. Не припомню за ней прежде такой кровожадности.

Вместо ответа пустотница подмигнула мне, после чего резко развернулась к дереву и накрыла область беззвучным криком, срывая магические эффекты со скрытой цели.

В клубах поднятой с земли пыли под деревом обнаружился мужик лет шестидесяти. Хотя о возрасте судить было сложно. К хорошо знакомой человеческой расе прилагались абсолютно седые нечёсаные волосы и всклокоченная борода с редкими остатками густого черного цвета.

Одет незнакомец был… как бомж. Иначе и не скажешь. Покрытое землей тряпье неопределенного цвета, стойкие пятна несмываемой грязи, дырявая обувь с торчащими наружу пальцами на левом ботинке — даже шляпа на его голове радовала вырванным сегментом и дикой изношенностью.

Лицо старика тоже было под стать одежде. Следы запойного употребления алкоголя давали ему еще лет пятнадцать возраста сверху. А самое главное — сочащиеся едким лиловым цветом проступавшие вены пустотника, перешагнувшего как минимум на стадию сопряжения, а то и единения со стихией.