Так вот как выглядит ее настоящая мать. Не просто ее мать не-похитительница, биологическая мать, а ее настоящая мать. Она чувствует это. Видит Сета/Сэма в языке ее тела, в прямоте ее носа. Но волосы и глаза ее.
Она смотрит на свое отражение в зеркале заднего вида, прикасается к нескольким прядям серебра у ее виска (Серебряная Нить).
― У нас одинаковые волосы и глаза, ― шепчет она себе.
Девушка ощущает давление в груди, ее грудь вздымается, и она делает глубокие вдохи, чтобы успокоиться. Теплые слезы бегут вниз по ее лицу: она привыкла к этому ощущению, даже приветствует освобождение. В течение прошедших нескольких месяцев, она отвела душу за всю жизнь без слез.
Женщина выглядит такой умиротворенной, в полном ладу с миром: качество, которое к несчастью не унаследовала Кирстен, но она не всегда была такой: у нее тоже были ее темные времена.
Джеймс присматривал за Чапманами последние двадцать лет, даже вел файл, который оставил в своем «СкайБокс» для Кейт. Она нашла пароль в книге «Гензель и Гретель», которую он подарил ей целую вечность назад. Он был там все это время. В файле содержался подробный отчет о жизни Чапманов: о деле, на которым они работали, о близких друзьях, об отпусках, на которых они были. О консультировании по поводу горя, через которое они прошли. Они так и не переехали: все еще жили на Гибискус Роуд, 22, будто думали, что, если переедут, то потеряют всю надежду, что их близнецы вернутся домой.
Энн Чапман все еще ходит к реке почти каждый день, на место, где сидела в тенечке, пока близнецы плескались поблизости, а затем их следующие дети: еще один сын и дочь, рожденные через пять лет после Кирстен и Сета с разницей в три года. Дети, теперь уже выросшие, часто приезжают с визитом, семья выглядит нормальной, счастливой, любящей семьей. Трудно представить их смеющимися, обменивающимися шутками за семейными обедами, учитывая их печальное прошлое.
Тоска Кейт заполняет машину. Как бы она хотела познакомиться со своей матерью, взять ее за руку, попробовать приготовленную ей еду, спросить ее о годах перед похищением и после. Но глядя на нее, видя, как она довольна жизнью, каким умиротворенным кажется ее дух, она понимает, что не может этого сделать. Это будет как разбить уже разбитое зеркало, на склейку которого ушли десятилетия. Оно хрупкое, тонкое как паутинка, и девушка не станет той, кто вновь его расколет.
Никакого нового горя.