— Он имеет в виду все, — говорит Кеке. — Все и есть симуляция. Он имеет в виду, что наши жизни были симуляцией.

— Есть симуляция, — поправляет Зак.

— Заткнись, — говорит Кейт.

— Я знаю, что это тяжело услышать, очень тяжело, но клянусь, что это правда.

Кейт пялится на него. Она начинала верить в часть того, о чем он говорил, но сейчас мужик зашел слишком далеко. Он заблуждается и опасен, ему самое место в Крим-колонии. Зачем, бл*ть, она рисковала жизнью, чтобы помочь ему сбежать?

— Поэтому появилась суицидальная болезнь, — говорит Зак. — Поэтому все больше и больше людей здесь кончают жизнь самоубийством. Не потому, что суицидники, а потому, что узнают правду — что нужно умереть в этой симуляции, чтобы вернуться в реальный мир.

— Воу, — произносит Кеке. — Иди домой, Гердлер, ты пьян.

— Это ожидаемо, конечно же. Что вы будете скептически настроены, — говорит он.

Кеке смеется.

— Сеть знает, что я люблю хороший мозготрах, Закери Гердлер, но ты зашел слишком далеко.

Кейт вообще не считает это забавным.

— Ладно, я не могу, — говорит она. — Я сдаюсь. Я больше этого не вынесу.

Сет кашляет.

— Это не невозможно.

— Что? — Кейт резко разворачивается, чтобы посмотреть на него.

— То, что он говорит. Это хорошо подкрепленная теория. С научной точки зрения, шансы на то, что этот мир — симуляция, намного выше, чем на то, что не симуляция.

— Только не ты тоже, — говорит Кейт. — Мистер-никогда-не-пейте-Кул-Эйд. У меня для тебя новости. Это «Кул-Эйд». Именно таков на вкус еб*ный культовый «Кул-Эйд».

— Нет, — говорит Сет. — Кейт. Я знаю, что ты не хочешь этого услышать, но математически это имеет смысл. Вероятность того, что мы живем не в симуляции, очень мала.

— Заткнись, — говорит Кеке, хлопая огромными глазами.

— Но я чувствую, что реальна, — говорит Кейт. — Глубоко внутри я знаю, что реальна. Ничто из того, что ты скажешь, этого не изменит.