Я осмотрелся по сторонам. Самолетов не было. Я задумался: может быть, они действительно правы и немцы не будут бомбить при свете дня?

– Я еду, – сказал я.

– Браво, – улыбнулась Селия. – Вы об этом не пожалеете!

Мы вернулись к экипажу Рона. Он огляделся, выбросил свою белую трубочку с горящими травами, затоптал ее ногой и сел в машину. Откинувшись на кресле, он открыл заднюю дверцу для меня. Селия села впереди, рядом с Роном.

Машина оказалась шумной и очень быстрой – она ехала быстрее, чем лошадь, несущаяся галопом. Я закрыл глаза, но от такой быстрой езды меня замутило. Я посмотрел на свою руку, вцепившуюся в спинку сиденья Селии, и понял, что косточки побелели. Я отпустил спинку, твердя себе, что мы скоро приедем.

Рон остановил машину возле развалин церкви святой Сативолы, мы вышли и направились к огромному зданию – самому большому вокруг. Мы встали в очередь вместе с другими людьми. Рон заплатил за нас. Мы втроем поднялись по лестнице, накрытой тканью, и вошли в зал. Я увидел ряды сидений. Если бомба накроет меня здесь, то погибну не только я, но и еще сотни людей! И театр этот будет разрушен!

– Не волнуйтесь так, – успокоила меня Селия, садясь между нами. – Если что-нибудь случится, объявят воздушную тревогу. И тогда мы выйдем отсюда и отправимся в ближайшее убежище.

Свет в зале погас. Мы на какое-то мгновение оказались в полной темноте. И вдруг на белой стене перед нами появилось огромное черно-белое изображение. Я увидел людей на улице – увидел в мельчайших деталях. И они двигались!

Как изображение может двигаться?! Я смотрел на саму жизнь, не на картину. Но как им удалось показывать через стены?

После этого я увидел нечто вроде движущейся и говорящей газеты. Я видел изображения больших железных повозок, на которых были укреплены пушки. Эти повозки ехали по африканской пустыне, где британская армия сражалась с немецкой. Я не понимал, кто есть кто: ни гербов, ни знамен, ни штандартов, как это было принято в наши времена, на повозках не было. Я видел разбомбленные и разрушенные немецкие города – королевская авиация делала свое дело. Звук был громким – намного громче обычной человеческой речи. Вид разрушений и несчастных людей, бредущих куда-то длинными вереницами, потряс меня и погрузил в бездну отчаяния.

Когда новости закончились, начался «фильм». Сначала наступила темнота, а потом мы услышали удивительную музыку, исполняемую множеством инструментов. Откуда она исходила, я не понял.

– Это история корабля, – произнес голос.

Я увидел, как строят современные железные корабли, и подивился тому, как они держатся на воде. Мне хотелось спросить у Селии, но вопросов возникло слишком много. Я жалел, что в зале нет окон: я бы заметил, что наступают сумерки, и вовремя увидел бы приближающиеся самолеты.