"Варвары, — вспыхнуло в мозгу у Фландри. — Из какого-нибудь чертова края, с какой-то дикой планеты, где, может быть, сотню лет назад они еще только учились обращаться с железом, но кто-то посчитал полезным — в военных или коммерческих целях — обучить их космическим полетам, снабдить их машинами и нужными навыками… Не удивительно, что они нам не отвечали. Возможно, ни один из них не знает англика!"

— Белый свет, — рявкнул он. — "Сигнал мира. Может быть, они распознают хоть его. Хьюг Мак-Кормак не нанял бы их, если бы они не были хоть в каком-то контакте с его цивилизацией".

Приказ его немедленно выполнили.

Наемник выстрелил голубовато-белым энергетическим пучком. За ним последовали снаряды. Фландри услышал грохот возмущенного металла. Он с силой нажал на гашетку, и "Азеноув" немедленно ответил противнику. Это был ответ самого корабля. Человеческий мозг не способен осознать происшедшее за такой промежуток времени, и его реакция не могла быть столь мгновенной. Разрядились бластерные пушки, защитные устройства раскрылись, встречая снаряды. Секундой позже открылись каналы, выпускающие на свободу крупных пташек.

Взорвались атомные снаряды. Электромагнитные экраны могли воспрепятствовать ионному дождю, но не жару радиации и жестких лучей, не энергетическому шквалу и грубому удару торпед. Мегагравные силы могли замедлить их, но не остановить. Это должны были сделать интесепторы, если только могли.

У варваров было огромное преимущество: высокая скорость и оптимальная высота. Их корабль явно был лучше защищен.

Но недаром за плечами Ровиана были годы службы. Облако пламени окутало врага. Из одной части корабля вырвался сноп ярко-белых искр. То, что от него осталось, — скрюченное, сплющенное, обугленное, полурасплавленное — кометой закружилось вокруг планеты, потом устремилось назад в космос.

Но и землянам досталось. Тактические эксперты подсчитали, что при таком обороте битвы, жизнь эсминца не может длиться более трех минут. Огненные лучи поразили жизненно важные центры "Азеноува". Ни один военный специалист не стал бы утверждать, что это полностью погубило корабль; но три взрыва были такими близкими, что их пламя ворвалось в коридор, бушуя, поджигая, круша машины, как фарфор, разрывая людей, как будто они были тряпичными куклами.

Фландри увидел, как подался мостик. Стальная пластина пилой прошла сквозь Ровиана. Хлынула кровь, но внезапное уменьшение гравитации разбило этот поток на отдельные красные частицы, быстро рассосавшиеся в воздухе. Окаменевший, оглушенный, чувствуя, что нос и рот его наполнены собственной кровью, Фландри успел все же закрыть лицевой экран и натянуть перчатки, о которых совершенно забыл, прежде чем последняя струя воздуха исчезла в отверстии.