— О, Индра, Абадонна, Люцифер, Молох, Гефест, Дони…ее голос был почти не слышен в грохоте обрывающейся крыши.

Саламандра услышала. Огненные глаза обратились на нас.

Взглянув, она прыгнула.

Свертальф взвизгнул, когда от жара скрутило его усы (возможно, ущерб был причинен лишь его тщеславию), и развернуло помело. Мы помчались прочь. Саламандра зарычала.

Ее голос был похож на треск сотни одновременно горящих лесов.

Внезапно, опаляющий наши спины жар, прекратился. Тварь материализовалась перед нами.

Закрыв лицо Джинни, я свое собственное спрятал за ее спиной. И мы пролетели сквозь стеклянную стену сооруженного перед ней «Пивного парка». Вслед нам метнулся огненный язык.

Метнулся и свернулся кольцом. Оставшаяся снаружи саламандра бушевала.

Мы скатились с метлы, оглядываясь. Пивная была пуста.

Темно, повсюду следы огня. Никого не было. Я увидел стоящий на прилавке, доверху налитый стакан пива, и выпил его залпом.

— Мог бы предложить и мне выпить, — сказала Джинни. — Ален бы предложил…

И прежде, чем я опомнился достаточно, чтобы решить, язвит ли она или просто шутит, Джинни продолжала быстрым шепотом:

— Она пытается удрать. Собирается с силами. Она уверена в себе. Она надумала убить нас!

Даже в эту минуту мне хотелось сказать, что рыжие и спутанные волосы и пятна сажи на аристократическом ее носу, выглядят, как ни странно, даже очаровательно. Но случай не казался подходящим.

— Она вернется сюда, — выпалил я. — Все, что она может сделать — это с помощью теплового излучения подпалить здание, а на это ей понадобится время. пока что мы в безопасности.

— Но… а, ну да, конечно, пни горят плохо. Мне говорили, что все пивные бары университета построены из пней, армированных железом.

— Да.

Я выглянул в разбитое окно. Саламандра сунулась мне навстречу, и цветные пятная заплясали у меня перед глазами.

— Наша гостья показывает характер, — сказал я. — Ну, говори быстро свое заклинание.

Джинни покачала головой: