1935 г.

1935 г.

Лори, Лори!

372 г.

372 г.

Утром пошел дождь. Под завывания ветра он хлестал по земле, застилая окрестности непроглядной пеленой и барабаня по крыше опустевшего Хеорота.

Несмотря на то, что в зале зажжены были лампы и полыхало пламя в очагах, обычный полумрак как будто сгустился; от проникавшей снаружи сырости воздух был непривычно промозглым.

Посреди залы стояли трое — стояли, ибо о таких вещах сидя не говорят. С губ их срывались белые облачка пара.

— Погибли? — в смятении переспросил Алавин. — Все до одного?

Скиталец кивнул.

— Да. Но в домах гройтунгов тоже слышен плач. Эрманарих выжил, однако стал калекой и обеднел на двоих сыновей.

Ульрика искоса поглядела на него.

— Если это случилось прошлой ночью, то ты прискакал к нам не на смертном коне.

— Ты ведь знаешь, кто я такой, — ответил он.

— Знаю? — она согнула пальцы на руках, словно намеревалась выцарапать Скитальцу глаза. Голос ее пронзительно зазвенел: — Если ты и впрямь Водан, так он — двуличный бог, который не захотел помочь моим сыновьям.

— Тише, тише, — проговорил Алавин, смущенно взглянув на Скитальца.

— Я скорблю вместе с вами, — промолвил тот. — Но мы не властны изменить волю Вирд. Молва, может статься, будет утверждать, что я сам присутствовал там и даже спас Эрманариха, однако помните: ни люди, ни боги не могут противостоять ходу времени. Я сделал то, что было мне предназначено. Встретив гибель так, как они ее встретили, Хатавульф и Солберн прославили свой род, и, пока не умрет последний гот, их имена не будут забыты.

— А Эрманарих здравствует по-прежнему, — откликнулась Ульрика. — Алавин, теперь ты становишься мстителем.