За территорией никто не ухаживал, — газон зарос травой и сорняками. Ветки сухих кустарников изламывались в самых зловещих формах, отбрасывая не менее уродливые тени. Изъеденный временем фонтан перед крыльцом спал. Тина и поросшие мхом сколы говорили о том, что уже довольно давно.

«Барнадетт» был пугающе красив.

Нина взошла по широким ступеням к двухстворчатой дубовой двери, и в глаза невольно бросился дверной молоток, отлитый в форме львиной головы. Львиная голова — как пафосно и банально. Обхватив ручку, она трижды постучала.

Раздался скрип засовов, и вскоре на пороге Нину встретила женщина с тусклыми русыми волосами, завитыми в локоны. Она была ужасно худой, быть может, даже слишком. На бледном лице с узким подбородком темнели выдающиеся линии скул, от папаши Стелманис ей достался прямой, чуть вздернутый нос. Хозяйку уверенно можно было назвать повзрослевшим отражением Нины. Невероятное сходство выдавало родственные узы, которые формально связывали оба поколения.

Тетушке Эстель стукнуло за пятьдесят, но о прожитых годах говорила исключительно мудрость стальных глаз. Она выглядела моложе и даже в простом домашнем платье производила неотразимое впечатление. Рассматривая ее, Нина обнаружила, что за долгие годы разлуки образ тетушки значительно подтрепался в памяти.

— Нина, наконец-то. Проходи скорее, — сдержанным тоном Эстель пригласила в дом.

Нина послушно переступила порог и оказалась в просторном холле, выложенном темным мрамором. Многое подсказывало о былой роскоши: внушительных размеров хрустальная люстра под высоким потолком, тусклые полосы шерстяных ковров на изгибах парадных лестниц, отделанная почерневшей позолотой стойкой администрации и множество развешанных над ней часов, которые некогда показывали время разных стран, а сейчас намертво стояли. С левой стороны от пустующего регистрационного стенда соседствовали арка в столовую и резные двери в гостиную залу, справа уходил коридор с номерами.

У Нины сложилось впечатление, что внутри отель кажется куда больше, чем снаружи.

— Люциус! — Позвала Эстель. — Помоги Нине отнести вещи.

Подумав о дворецком, в голове сперва возник образ галантного мужчины во фраке, а потом вдруг вымышленный портрет сменился на ворчащего, карикатурного старика. Воображение разыгралось совсем не к месту. Тем более из дверей гостиной вышел вовсе не дворецкий. Это был молодой человек лет двадцати пяти, к слову, очень хорош из себя. Одет с иголочки — облегающий крепкое тело джемпер, клетчатый шерстяной костюм с крупными серебристыми пуговицами на пиджаке. Лицо безупречно как творение Микеланджело: классически правильные черты с античным профилем наверняка обращали взгляды всех женщин и мужчин. Аристократическую бледность выгодно подчеркивали темные локоны. А глаза! В этих лукавых зеленых глазах свет играл подобно солнцу на водной глади. Они пугали и зачаровывали. Манили и отталкивали. Они вызвали у Нины неподдельное любопытство.