— Винтер Эйрлир, считаешь ли ты себя наихудшей из демонических созданий, несмотря на все свои добрейшие поступки?
Голова Винтер кружится от душевной боли, горло сжимается, грозя задушить её.
— Переполняет ли тебя вина за собственное существование? — настойчиво задаёт вопросы Сильмир. — Ненавидишь ли ты свои крылья лишь потому, что так велит тебе Эалэйонториан?
— Перестань, умоляю, — просит Винтер, сжавшись в комок.
По её щекам текут слёзы, всё застит туман, а птицы слетаются к ней со свистом и чириканьем. Впрочем, птичьего гомона Винтер почти не слышит, в её голове громогласно звучат строки из священной книги эльфов:
Ло, Сияющие, придут и сметут порочных крылатых. И очистят твердь земную от злонравия и греха.— Приходило ли тебе в голову поинтересоваться, — не умолкает Сильмир, разгневанная положением Винтер, — почему ты не можешь летать? Почему в тебе нет огня? — Взгляд эльфийки вспыхивает. — Потому что тебя оболгали и украли твой огонь!
— Я не хочу летать! — в отчаянии выкрикивает Винтер.
Ярость душит её, она стыдится своих отвратительных крыльев. Как ей хотелось достичь невозможного, стать чистой бескрылой эльфийкой с прямой, гордой осанкой. Если бы кто-нибудь отсёк её крылья…
О Сияющие, простите мне мой грех. О Сияющие, простите мне мой грех. О Сияющие, простите меня, что родилась отвратительным икаритом.— Я проклята! — кричит Винтер, содрогаясь в лихорадочных спазмах. — Я отвратительна! Лучше бы мне никогда не появляться на свет!
— Довольно! — приказывает королева Алкайя, и все умолкают — и краснохвостый ястреб, и карликовая сова, а скворцы усаживаются Винтер на плечи, на колени, на крылья, изо всех птичьих сил утешая эльфийку.
Винтер поднимает глаза на Сильмир, найдя новые силы в птичьей любви. Юная эльфийка встречает её взгляд без гнева, скорбно сжав губы и сдерживая слёзы.
— Оглянись, — говорит Сильмир срывающимся голосом. — За тебя готова биться целая армия соколов. Все крылатые существа всех земель придут на битву за тобой против Маркуса Фогеля.