«Получится ли теперь?»

Лукас поднял глаза на противоположную стену, где светилась бледная синева корабельного Зрачка. Он заметил в нем медленное неясное движение, вихрь цветов. Зрачок затягивал его. Поглощал. Трёигрӱ установилось. Лукас вдруг потерял уверенность в том, что его окружает на самом деле: существует ли эта кабина, кресло, переборки, существует ли он сам и фомальхиванин… или же это совершенно другая реальность, намного более древняя и весомая… ӧссенская.

Ангаёдаё колеблется. Чужая воля переплетается с Ее волей. Паутина мотивов – а также слепые пятна, куда не заглянуть даже Кораблям.

Поток слов пробивает пелену тишины.

«Не здесь, не сейчас, Лӱкеас Лус, чужие глаза смотрят, еще не время…»

– Лукас! – в тот же момент произнес за его спиной Аш~шад.

Он услышал звук шагов и распахивающейся двери.

– Что случилось? Ты идешь?

Лукас пришел в себя. Падение в реальность было столь резким, что он был благодарен даже за скользкий и рыхлый мицелий, кипящий под его пальцами, – хоть за что-то он мог держаться. Он вернулся. Навязчивое ощущение, что Корабль собирается что-то ему сказать – не решается, колеблется, получает на это добрó по какому-то тайному каналу, – вдруг его отпустило. Всего нескольких слов на человеческом языке и нескольких секунд в человеческой компании хватило, чтобы снова увидеть Ее как есть: сгусток мицелиальных структур, глянцевая поверхность, блеск приборов – всего лишь машина.

– Конечно, – ответил Лукас Аш~шаду. – Минутку. Осталась одна формальность.

Он вновь вернулся к Кораблю. Выловил из памяти фразы в пятеричном коде.

«Спасибо Тебе, Ангаёдаё, что доставила нас на Землю. Я освобождаю Тебя от Твоих обязанностей», – написал Лукас на плазмодиальной клавиатуре. На то была веская причина. Где-то в Ее утробе заложена программа, которую перед уходом нужно выключить. Определенная фраза, на которую придет определенный ответ.

Однако Зрачок Корабля потемнел. В нем разлилась куда более насыщенная синева – цвет тоски. В синеве показался знак корабельного ӧссеина.