Лошади всхрапывали, недовольно трясли гривами: чем дальше двигались всадники, тем больше пугались животные. И только два человека непоколебимо шли вперед, и только два человека с разными вкусами пыли на зубах – месть и жертва. Жертва и месть.

«Не успокоиться в мире среди хаоса. Куда тебя несет, старик? Ты ведь изранен, а они сильны. Зачем ты взял с собой этот свиток? Постой, постой, не говори. Я снова молодой, я сильней. Зачем я свиток взял? Не знаю, но здесь все о ней, пока она со мной», – слышал голос в своей голове Риппер. И был ли он лишь тенью мастера Вейячи иль самим Вейячей? Не ведал. Кто из них читал немые свитки, а кто шел вдаль и чувствовал, и жил?

Хранитель зимы помнил, как нежно прикасался пальцами к призрачным листам, проводя по строкам. А Риппер все вспоминал ту ночь, когда посмел безумно оголить ее… Ванессу, свиток. И руки стыдились прикосновений к коже, точно к страницам хрупким, где в каждой букве виделась она – где завиток волос, где выступ белого плеча. Как мало листов в свитке, как мало срока в жизни! Неужели и впрямь их поджидала гибель возле врат? Риппер проклинал себя за то, что посмел увлечь с собой Ванессу, но иначе «проекция» рассеялась бы, он бы вернулся в свое заточение на вершине кроны. Обреченный на сумасшествие, раздавленный и пустой. Да и Ванесса выбрала сама: она желала отомстить. И понимала цену.

– Это врата? – встревоженно приподнялась она в стременах.

– Да. Они самые.

Они достигли врат: следы оборвались, а вместо песка вокруг чернели голые обугленные камни. Лошади вскричали, встали на дыбы, всадники едва удержались. Риппер неслышно просвистел древнюю песню, взлетевшую зовом флейты. И в душном вулканическом воздухе на несколько мгновений застыла свежесть мирных вечерних сумерек.

Лошади успокоились, и удалось продолжить путь. Только песня хранителя зимы опадала за ними, и вновь все смыкалось лавовой породой и терпкой духотой.

– Отпустим их. Я сделаю так, что они вернутся в город, – кивнул на несчастных животных Риппер.

Ванесса кивнула, и они спешились. Она хотела бы подольше попрощаться со своей лошадью, но времени не оставалось. Вскоре верные скакуны, повинуясь неслышной песне мастера Вейячи, унеслись прочь, к людям, к жизни. Два упрямых странника продолжили путь пешими.

Вскоре вместо свежести горных трав, принесенных звуками песни хранителя зимы, в воздухе взвился приторный запах. Слишком приторный, чтобы быть настоящим. Прохлада сменялась нафталинной чопорностью, пыль исчезала, и странники осознали, что едкие частицы – это пепел. Но кто же нес этот приторный запах отравленной сладости?