— Тревожиться нечего, — говорил трибун Валенс, оставшись с Эйддоном наедине. Они сидели в кухоньке за деревянным столом, подливая себе из кувшина. — За всю весну не было ни одного набега. На севере Феодосий одерживает победу за победой. Подлые псы, захватившие тамошние земли, уползли в свои норы и еще долго будут зализывать раны.

Эйддон потянул себя за подбородок.

— Бдительность не повредит.

— Я тебе говорю, все переменилось, — уверял Валенс. — Укрепления на севере отстроили заново, вдоль южного берега воздвигли цепочку сторожевых башен, так что врасплох нас уже не застать. Галльская война идет успешно, того гляди, войска вернутся сюда. Попомни мои слова, Эйддон Ваур, через несколько лет легионы снова будут здесь, и я смогу удалиться в свое имение — жиреть на собственной говядине и сыре.

— Хорошо бы все было так, — отвечал нимало не убежденный Эйддон.

— Ладно, а ты скажи, кто эти твои друзья? Ноденс меня ослепи, если я хоть раз видел подобную красавицу. — Он подался вперед и ухмыльнулся: — Я бы на твоем месте не тревожился. Любой мало-мальски стоящий саксонский князь отвалит немало золота за такую кралю, а?

Эйддон резко выпрямился.

— Ты что, обиделся? — наивно спросил трибун.

— Из дружбы я не попомню тебе этих слов. Знал бы ты, кого приютил сегодня под своим кровом, не стал бы говорить таких глупостей.

— Просвети же меня, о Душа Премудрости и Чести, кто спит сегодня у меня в доме?

— Слышал когда-нибудь о барде Талиесине?

— А что, должен был слышать?

— Он безусловно величайший бард из всех ныне живущих. А Харита — его жена, как говорят, Ллионесская царевна, хотя сама она о себе молчит. Отец ее — король Аваллах из Инис Гутрина.

У трибуна расширились глаза.

— Надо же! О нем-то я слыхал. И как тебя занесло в такое высокое общество?

— Они жили у нас в Маридуне в прошлом году, а сейчас едут домой.

— Насчет поэтов и рассказчиков ничего не знаю, — проговорил Валенс, — но коли песнями можно пленить такую красотку, я велю раздобыть мне арфу и завтра же начну бренчать.

Эйддон рассмеялся.

— И распугаешь весь скот с окрестных холмов! — Он покачал головой. — Скажу тебе, никогда я не слышал, чтобы кто-нибудь так пел. Одним своим словом он прогнал гнусного жреца и снял проклятие, много лет тяготевшее над нашим отцом.

— Как Алый Меч?