Какого хрена?!

Может, ему снится? Может, это наркотический сон после укола дротиком, после которого он отрубился? Он же должен сейчас валяться на тропинке, а он оказался дома… Голова и правда кружилась, в ней была тяжесть.

— Ты чо! Ты как! — только и смог сказать Пахан.

— Я теперь тут живу! — гордо сказала Изольда — Я теперь сын мэра!

Изольда явно получала удовольствие от беседы. Пахан непроизвольно шагнул назад, запнулся и шлёпнулся на задницу. А Изольда погрозила:

— Уходи, злодей, а то я папку позову, он тебе ух! Он у меня огого!

Пахан потряс головой, пытаясь проснуться. А потом ущипнул себя за руку.

— Ай! — щипать себя за руку было больно.

За дверью зашуршало. Изольда, очевидно, прислушивалась к происходящему. А вот Пахан был в панике.

— Нет, — хрипло сказал он. — Нет!

— Да! — радостный голос Изольды теперь звучил очень близко к двери. — Да!

Пахан почти заплакал.

Но тут сзади прозвучало усталое:

— Ну хватит орать уже, ну. У меня голова болит!

Пахан обернулся. Из дверей спальни выглядывала Кристина. Было похоже, что она недавно плакала. Красные глаза, тушь немного подтекла. Он с надеждой уставился на неё и спросил:

— Кристина, ты же моя мамка, да?

За дверью комнаты Изольды (хотя нет же, Пахана, а не Изольды!) раздалось хрюканье и сдавленный смех. Кристина с непонятным выражением глянула на Пахана. Вроде даже оскорбилась, что Пахан называет её мамой, как она и требовала раньше. Словно ей хотелось, чтобы он к ней относился не по-сыновьи.

— Как скажешь, милый, — ответила она, хлюпнула носом и исчезла за дверью.

Пахан осознал — он всё ещё сын мэра. А значит…

— Ах ты шкура, — злобно сказал он в свою закрытую дверь. — Да я ж тя…