Слезы переполняют мои глаза и медленно сбегают по щеками. Хелена стирает их ладонью.

– Я так рада, что ты жив и здоров. Мне сказали, что ты погиб при аварии в шахте, пытаясь спасти марокканцев, работавших на тебя, – она держит мое лицо в ладонях. – Ты такой храбрец…

Она прижимает ладонь к устам, пытаясь сдержать кашель, сотрясающий все ее тело, заставляя метаться по всей госпитальной койке. Другой рукой придерживает свой раздутый живот, чтобы не удариться им о перила по бокам койки. Кашель не стихает, кажется, целую вечность. Звук такой, будто легкие ее рвутся на части.

Я придерживаю ее за плечи.

– Хелена…

– Я прощаю тебя. За то, что не сказал. Я знаю, что ты сделал это ради меня.

– Не прощай меня, умоляю, не надо…

Ее настигает очередной приступ кашля, и доктора отталкивают меня прочь. Они дают ей кислород, но он, кажется, не помогает.

Я смотрю. И плачу. А Канн наблюдает за мной. Она мечется, бьется, борется – а когда тело ее, обмякнув, замирает без движения, я оборачиваюсь к Канну, и голос мой звучит монотонно, безжизненно, почти как его голос, раздающийся из-под маски. И там и тогда, в импровизированном госпитале «Иммари», я заключаю сделку с дьяволом.

Слезы заструились по лицу Кейт. Закрыв глаза, она из кровати с Дэвидом на Тибете мысленно перенеслась в Сан-Франциско, в ту холодную ночь пять лет назад, оказавшись на каталке. Ее поспешно везли из машины «скорой помощи» в больницу. Врачи и медсестры кричали вокруг, а она кричала на них, но они ее не слушали. Она схватила врача за руку.

– Спасите ребенка, если речь идет о том, я или он, спасите…

Отстранившись от нее, врач рявкнул на дородного санитара, толкающего каталку:

– Во вторую операционную. Живо!

Ее покатили быстрее, накрыв рот и нос маской, а она все цеплялась за сознание.

Очнулась Кейт в просторной, пустой больничной палате. Болело все тело. К руке тянулось несколько трубок. Кейт поспешно поднесла руку к животу, но все поняла, прежде чем коснулась его. Задрав сорочку, увидела длинный, уродливый шрам. Спрятав лицо в ладонях, она плакала долго-долго, потеряв всякий счет времени.

– Доктор Уорнер?

Кейт испуганно подняла глаза. С надеждой. Перед ней стояла смущенная медсестра.

– А мой ребенок? – надломившимся голосом спросила Кейт.

Сестра отвела взгляд, устремив его на ноги пациентки.