— Минуточку... Через двадцать лет? Принимаю!

<ПРИМ. Дядя Сэм не поверил и на пари пошел. Я оказался прав, хотя и занизил цену в восемь раз. Сто тысяч кварков он мне до сих пор не отдал.>

На следующий день в моем кабинете летал красивый прозрачный глобус Вселенной, надутый гелием. Внутри этого пузыря все трепыхалось — сближались и разбегались метагалактики, сгущались пылевые облака, проносились блуждающие звезды, вспыхивали сверхновые. Наша Метрополия светилась яркой пылинкой поближе к центру. То и дело в кабинет заходил Корова и приводил на экскурсию очередного бессмертника. Дядя Сэм записывал заказы, каждый желал иметь дома такую полезную и красивую игрушку. Но эта занимательная игрушка оказалась откровенной халтурой нашей резиновой промышленности — к вечеру Вселенная начала испускать дух и к утру превратилась в сморщенный презерватив. Лучше б уж лопнула!

На душе кошки скрежещут зубами. Плохой признак, нехорошая примета. Неужели наша Вселенная повторит судьбу этого глобуса?

БЕЛАЯ ТЕТРАДЬ.

КУЛЬТУРНАЯ ПРОГРАММА. ФУТБОЛ И МУЗЫКА.

ФУТБОЛИСТА ПОЛЮБИЛА, ФУТБОЛИСТУ Я ДАЛА. Перед повторным матчем со жлобами решили пригласить известный вокально-инструментальный ансамбль «АББРЕВИАТУРА» (АБразивно-БРЕнчащий Вокально-Инструментальный Ансамбль ТУРбо-Аномалии или что-то в этом роде). Пусть ребята послушают музычку, отдохнут от тяжелых тренировок. Вообще, Лобан любит порассуждать на тему «футбол и музыка». Он говорит:

— Когда я отбираю молодых, то, кроме всего прочего, прошу насвистеть что-нибудь популярное — ну, «Марш Мендельсона» или «Вперед, конюшня!». У кого есть музыкальный слух, тот с пузырем тоньше, техничнее обращается.

Я удивился и стал присматриваться. Макар на одном из дипломатических приемов, когда надо было танцевать, попросил меня:

— Когда заиграют фокстрот, скажите мне. Это единственный танец, который я умею танцевать.

Вот так. Ну, голкиперу для приема мяча музыкальный слух не очень-то нужен. Ему нюх нужен.

А вот еще: однажды едем в автобусе, все молчат, только на заднем сиденье кто-то очень чисто насвистывает потихоньку какую-то арию Монтеведерчи из оперы Контрамардинни (или наоборот). Все слушают. Потом наступает тишина. Неожиданно Лобан строго спрашивает:

— Кто это свистел?

Все оборачиваются и видят смущенного Хуана Эстремадуру. Он краснеет и признается. Лобан — очень сердито:

— Я так и знал, что это кто-то из тех, кто умеет обращаться с мячом.