«Не знаю, — честно признался он. — Этот кинжал принадлежал маме, я мне бы хотелось, чтобы он остался у нас. С другой стороны, если этого духа никак нельзя заставить не вылезать из кинжала, то я не знаю, что с ним делать».

Хоть Шену и не казалось это хорошей идеей, чтобы быть до конца честным, он вынужден был уточнить:

«Если подобрать к кинжалу ножны — можно запечатать его внутри».

Муан ответил через мгновение:

«Это кажется слишком жестоким… — он замолчал, казалось, с удивлением, а затем неловко усмехнулся и продолжил: — Не думал, что когда-нибудь задумаюсь о чувствах духа. Вообще-то, до встречи с тобой, я не одобрял общение людей со всякого рода духами. Если бы я услышал о подобном ранее, моя реакция была бы однозначной — девочку нужно спасать».

Он надолго замолчал, и Шен подтолкнул его к продолжению размышлений:

«А сейчас?»

«Сейчас я… не столь неприклонен».

Солнце, висящее над городом за их спинами, казалось неестественно-огромным. Верхушки деревьев впереди пылали под его прощальными лучами. Сверкнув последним кровавым лучом, солнце опустилось за крыши, и лес, яркий мгновение назад, почернел. Небо все еще разрывалось красками, но теперь оттенки сделались выразительнее. Плоское облако, нависшее над лесом, приобрело зловещий насыщенно-фиолетовый цвет, перекликаясь с темными до черноты кронами. В воздухе разливалась вечерняя свежесть, смешанная с ароматом цветов и трав.

Шен на ощупь нашел ладонь Муана и сжал в своей. Он шел, запрокинув голову глядя в небо, и со стороны могло показаться, что схватился за старейшину пика Славы просто чтобы не упасть.

Но никому из них двоих не нужно было пояснять, что на самом деле значит этот жест.

Муана никто никогда не поддерживал. Когда родителей не стало, другие люди время от времени предпринимали попытки, но тогда он казался себе слишком взрослым и самостоятельным, чтобы принимать чужую помощь и сочувствие. Когда же он вырос, на деле став взрослым и самостоятельным, другие начали искать поддержки в нем. Шен все чаще пробивал его защиту, за которой оказалось скрыто много такого, чего Муан о себе и не знал.

Шен же продолжал весело трясти их руками, не подозревая каким трепетным и интимным жестом всегда казалось Муану переплетение пальцев. Или подозревая? Чего Муан никак не мог в нем разгадать, так это где кончается его невинность и начинается осознанное искушение.

Процессия вошла в лес. Солнце уже почти село за горизонт, и в лесу было сумрачно. Внимание Шена привлек странный скрип. Он привык к тому, как на ветру могут тихо поскрипывать деревья, но этот характер скрипа отличался. Словно нечто тяжелое раскачивается на ветру. Шен поднял взгляд и потрясенно замер. К одной из верхних веток раскидистого дерева в вертикальном положении был привязан гроб. Трение веревки о ствол и создавало скрип.