Ибо на финальном аккорде он решил напоследок добить и лишить меня очередной девственности..

 Между ягодиц прошел толстенный член. Это словно в горлышко стеклянной бутылки пытаться засунуть ствол дерева. Меня на части порвали, надели на меч, посадили на кол и заставили замычать в подушку, сдерживая крик. Сердце загромыхало в груди, а тело прошиб мгновенный холодный пот.  Колени затряслись, и я обмякла. Но мужская рука подхватила под бедрами и вернула в исходное положение: на четвереньки, как сучку, которую сзади драл кобель.

- Можешь визжать, детей я на сегодня убрал. На этом этаже никого, кроме нас.

- Ты будешь вечно жариться у дьявола в котле грешников! - в запале пообещала ему. Мой гнев вызвал у него только смешок (хмык) и укус мочки моего уха.

- Не сомневаюсь. Ну, а ты, якобы невинный ангелок, будешь вечно жариться  там же на моем члене без возможности когда-либо кончить.

Мои локти, на которых я держала вес, устало затряслись. Колени уже давно тряслись и разъезжались в стороны. Хотелось одного: отключиться или упасть в обморок. Мое тело, не переставая, дрожало от его неудержимости.

Он меня затрахал до смерти во все дыхательные и вместительные для члена места.

Чтобы сильно не визжать во время самого адского соития в жизни мне пришлось выть в подушку и впиваться в нее пальцами. А губы искусать в кровь.  С меня ручьем лился пот. А в мыслях, да и вслух я проклинала садиста! Извращенец делал со мной такие вещи, что стыдно вспоминать, ставил в страшные позы, скручивая мой позвоночник в кольцо, как заблагорассудится его члену.

Дьявол вышел на свободу. Раньше оказывается он сильно сдерживал свои сексуальные фантазии и неудержимые порывы.

Когда закончил брачную ночь, на мне не осталось живого места. Только губы не тронул. Одни губы. К которым кто-то кроме него прикасался.  В один миг, притянув за шею он видимо в порыве страсти забылся,  хотел поцеловать, но внезапно осекся, посмотрев на мои губы, после чего иронично надломил уголок губ в презрительной насмешке. Хоть и не сказал, но я поняла посыл и отказ целовать меня в губы.

Сегодня не остался со мной спать. Пока натягивал штаны я лежала все также без движения, лицом в подушку и не могла свести ноги. Но буркнула напоследок:

- Твоя ненависть менее страшна, чем твоя любовь…  ты очень жестоко любишь и ревнуешь.  Только мне кажется, что я могу полюбить тебя, как ты своими кулачищами лично все рушишь.

На подобное обвинение он все же соизволил дать ответ:

- Хочешь сказать -  это я виноват в твоих постыдных отношениях с братом? Я запрещал вам даже смотреть друг на друга, а ты с такой легкостью говоришь мне о поцелуях и лжи. Ты просто неописуемая женщина. Твой отец и я тебя избаловали вседозволенностью.