29 декабря, в среду, программа "ЭП-Мастер сочинила загадочно-страшный, сюрреалистический и экспрессионистический рассказ о перемещении Дмитрия Васильевича Павлова в дебри исторических времен и первых четырех днях его пребывания среди людей, которые приняли его за своего сородича. Впоследствии Антон Шлыков для удобства читателя разбил эту новеллу на две главы и сделал ряд небольших дополнений и исправлений.

"Все забавно, пока это касается кого-нибудь другого".

Уильям Роджер

I

Слушая увертюру к балету Прокофьева "Ромео и Джульетта", Павлов задремал и внезапно ощутил себя в состоянии свободного полета. Он летел, но не так, как булгаковская Маргарита, с помощью половой щетки, или гоголевский кузнец Вакула — на черте. Он летел так, как летают во сне дети. Такой способ перемещения в пространстве, с точки зрения марксистско-ленинской философии, предосудительным не являлся и цензурой не запрещался, например, в 70-е годы прошлого столетия на советской эстраде был разрешен к исполнению шлягер, начинающийся словами:

"В детстве я летал во сне,

В звездах в темно- синей мгле,

Город мирно спал,

А я летал…"

Дети счастливее взрослых уже хотя бы потому, что, летая во сне, они не думают о гравитации, космическом вакууме и о прочих законах физического мира. Просто летают и все.

Успев подзабыть, как он летал в своих детских снах, Павлов стал проецировать в своем сознании технические средства перемещения физических тел в безвоздушной среде. В какой-то момент он представил себя астрогеологом, который возвращается на Землю из экспедиции на таинственную планету, вроде Соляриса Станислава Лемма. Он режет пространство на космическом корабле, но не типа Союз-Аполлон, с маломощным керосиновым движком, а на настоящем звездолете, подобном Millennium Falcon, на котором со скоростью света путешествовали в одной далекой галактике герои фильма Джорджа Лукаса "Звездные войны: эпизод IV: Новая надежда". Он недавно видел этот фильм на закрытом показе в Доме кино. (1) Ему понравилось.

И вот, ничуть не смущаясь присутствия на посту управления "Фалькона" каких-то субтильных субъектов в серебристой униформе, он уверенно проходит между рядами кресел к отдельно стоящему на возвышении креслу Командора, садится в него и закидывает ноги на стоящий перед ним, перемигивающийся разноцветными огнями, стол. Или то, что он принял за стол. Затем, прокашлявшись, ради значительности предстоящих к отдаче приказов, он махнул правой рукой и объявил:

— Поехали!