— Жалобы кассационные принимаете? — спросил Павлов беса Арнольда Борисовича Шлаги, дочитав свиток до конца. В его сердце еще теплился лучик надежды.

Бес усмехнулся и заявил следующее:

— Дмитрий Васильевич! Мы прибыли за тобой еще при твоей жизни, избавив тебя от лишних формальностей, связанных со смертью и покаянием. Не каждому грешнику и ослушнику выпадает такая честь. Это значит, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

— Куда, если не секрет, вы меня потащите? — спросил Павлов, чувствуя, как до мозга костей его пробирает озноб.

— Местоположение Ада не изменилось. Это по-прежнему обширные внутренние полости в самом центре Земли, но не в трехмерном, а в четырехмерном пространстве, и туда можно отправиться, как в парк на прогулку, пройдя через внешние слои, — подал голос бес-трансвестит.

Павлов недоуменно пожал плечами. Как внутри Земли, — думал он, — могут размещаться слои, большие по диаметру, чем сама Земля? И как внутри этих слоев помещаются слои еще больших размеров, чем внешние? Не найдя ответа на эти вопросы, он обратился к Арнольду Борисовичу Шлаги, назвав его монсеньором, с просьбой проститься со своими сородичами и соплеменниками. Тот, молча, кивнул головой в знак согласия.

Урсула и Петрович успели скрыться в неизвестном направлении вектора времени, забрав с собой Авесалома, поэтому в церемонии прощания не участвовали. Дочери Ефросинья и Дарья, услышав от него, что прилетевшие на остров пришельцы — слуги Аида — бога подземного царства, заголосили. Воины — илинойцы, обступив его полукругом, заявили, что готовы принять последний бой и разделить с ним общую участь. Их мужество не могло его не порадовать, но и видеть, как они будут умирать за него во цвете лет, ему совсем не хотелось.

— Не унывайте друзья! Царство Аида не вечно. Не обещаю, что я вернусь к вам также скоро, как когда-то Геракл и Орфей, но я обязательно вернусь! Не поклоняйтесь чужим богам! Почитайте своих отцов и матерей, и не обижайте ближнего своего! Берегите своего будущего вождя Авесалома! — просил и напутствовал он своих воинов.

Бес со шрамом на лице защелкнул на его запястьях золотые наручники, и, понурив голову, Деметрис пошел вслед за ним, недоумевая: зачем ему, немощному старцу, сковали руки? Чтобы он не перекрестился?! Так, ведь перекреститься можно и по-эфиопски, скрестив большой и указательный пальцы обеих рук, что он и сделал, когда по движущемуся эскалатору его подняли на борт "летающей тарелки".

Знак креста, которым он себя осенил, возымел действие. На душе стало как-то совершенно спокойно, будто его забирали не в тартар, а на увеселительную прогулку. Не потерял он и способности объективного восприятия действительности. Так, он обнаружил, что "летающая тарелка" изнутри гораздо просторнее, чем снаружи. И тогда у него в голове промелькнула здравая мысль о том, что он, вероятно, уменьшился в размерах.