Вскрикнув от ужаса, словно ей приснился ночной кошмар, Клэр с болью во всем теле очнулась в тесном помещении на вид очень схожей с тюремной камерой. Поднявшись с жесткой койки, слегка хромая, с тяжестью на душе она подошла к умывальнику в комнате, при взгляде в зеркало, на лице девушки проступило отчаяние. Чувство ярости охватило её, в гневе она вырвала умывальник при виде бинтов, что скрывали правый глаз девушки и многие ссадины на её лице. Не о чем не думая, одним движением сорвав с себя все медицинские бинты, она узрела горькую правду, упав на колени и горько зарыдав, от ужасной действительности, что её лишили правого глаза и былой красоты.

На протяжении пары часов, сидя на койке, Клэр смотрела своим единственным глазом на стальную дверь, в ожидании, когда же она откроется. Все крики и попытки отпереть её так ни к чему и не привели, оставалось только ждать, и от безысходности прощупывать стесанную кожу на лице и глубокую впадину в глазнице, откуда неторопливо сочилась кровь, окропляя белую пижаму Клэр в синий цвет. От одежды, что на неё надели, несло дешевым порошком, ни обращая на этот специфический запах внимания, она все же дождалась неприятного дверного скрипа. В тесную комнату, где кроме койки, умывальника и унитаза не было ничего, зашел мистер Сайман или как его по-настоящему звали Якоб.

Непринужденно присев рядом с ней на кровать, не увидев бинтов на её лице, он заботливо спросил: «Ты как?»

С удивительным безразличием в голосе, Клэр ответила: «Очень плохо, меня изуродовали, лишили друзей и похитили»

— Прости меня Клэр, — пытался искренне говорить Якоб. — Я не желал этого, просто Логан совсем сошел с истинного пути после резни в школе, прости меня.

— А Док? Он тоже сошел с ума, когда выбивал мне глаз или убивал моих друзей? — также безразлично говорила она.

— Такие были обстоятельства, — вздохнул Якоб. — Ты должна понять, мы все этого не хотели.

— Когда Док прижал меня к земле и на протяжении долгих минут со всей силы избивал, мне не показалось, что он этого не хотел, — Клэр взглянула на Якоба таким пустым взглядом, что даже ему стало неприятно от её непроницаемого глаза. — Вы не получите армию марионеток!

— Ты, о чем? — поддельно усмехнулся он.

— Даже если вы будете меня пытать, вам не видать армии, — сухо произнесла она. — Ведь я никогда не забуду этого дня и не прощу вас.

— Не будь такой Клэр, — тяжко вздохнул Якоб. — Мы повстанцы, мы сражаемся, чтоб все в Колыбели жили хорошо, неужели тебе не хочется помочь в этом добром деле.

— Нет, — в её голосе прозвучал затаенный гнев. — Я лишь хочу убить вас всех.