Сейхан стояла в темной беседке, ждала, целиком уйдя в свои мысли. Ночь выдалась теплой, со стрекотом цикад. Несколько светлячков мерцали в кустах и кронах деревьев.
Она смотрела на дом, гадая, кем бы стала, если б выросла здесь, рисуя себе счастливое детство со школьными табелями, расцарапанными коленками и первыми поцелуями.
Она поглаживала серебряного дракона, покоящегося в ложбинке на шее, вспоминая слова Роберта Ганта.
И прошлую неделю с каждым уходящим днем Сейхан все сильнее верила в то, что так оно и есть.
И ее это пугало.
Даже смерть отца отзывалась в сердце тупой ноющей болью. Она не знала его; да если на то пошло, и не хотела знать. В ее детстве слово «отец» значения не имело. До сих пор при мысли о том, через какие ужасы и страдания ей пришлось пройти, чтобы стать профессиональным киллером, Сейхан охватывали злость и негодование. Разве хороший отец допустил бы, чтобы такое сотворили с его дочерью?
И, однако, в последние минуты жизни Роберта Ганта она получила от него царский подарок:
Грей вышел из двери черного хода, освещенного горящими на кухне лампами. Ей нравилось наблюдать за ним, когда он не знал, что на него смотрят. Сейхан видела в этом мужчине мальчишку, сына двух родителей, которые любили Грея. Каждый по-своему.
Он тоже был киллером, но не таким, как она.
Она превратилась в машину, он оставался человеком.
Сейхан вспомнила девушку в вестибюле отеля Бурдж Абаади, которая еще только превращалась в монстра. Вспомнила Петру, которая им стала. Сейхан видела, что в ней что-то есть и от первой, и от второй.