— Ты уже ее встретил… Но она потребует от тебя выносливости и терпения, волчонок, она будет долгой, она просто так тебя не оставит…

— Так что это такое для меня? Рожай давай…

— Уже родила, — пошутила она, — Улыбнись хоть немного… В чем заключается весь смысл твоего пути, что дает тебя желание жить?

— Вы. То, что нас связывает… связывало. Наша совместная общая сила, наше переплетение. Сберечь любовь, с которой мы друг к другу относились, продлить ее, не знаю…

— Ты только что описал восьмую форму, что живет в тебе. Это связь. Твоя девятая исходит из нее, стоит за ней тенью. Не догадываешься?

— Нет.

— Это одиночество, Сов.

Эти слова въелись в стенки моего сердца, я так и не смог соскоблить их горечь.

— И как я должен это пережить, как я могу продолжать свой путь, если тебя не станет…

— Благодаря твоей способности населять твой собственный мир. Ты всех нас оживишь, своим талантом скриба. Ты обретешь нефеш, постигнешь блоки дуновенья, создашь нужные глифы, построишь мост для наших вихрей своим собственным голосом.

12

— Да это невозможно. Прекрати! Я даже не понимаю, о чем ты говоришь! Ты меня переоцениваешь…

— Тебе поможет Караколь… и Вихренок. И конечно же я, я обязательно тебе помогу!

Но неправда, никто не пришел мне на помощь. Я шел один, неся груз безысходной горечи на своих плечах, и шаги, которые мне пришлось сделать после того, как я оставил Ороси стервятникам, все мои суровые скитания по бескрайней земле, то опустошенной, то заполненной хронами, то снова пустынной, то опять запруженной, и так до бесконечности, на протяжении всех трех тысяч километров хода вплоть до простирающихся по краю линии Контра, расщепленных, расколотых кривцом ледяных скал, всему этому я был обязан сам себе. Девятая форма не явилась мне в одном образе, в виде одного немыслимого испытания, которое бы подвело черту под моей жизнью и вывело бы из нее сжатую суть. Она ледяными осколками заполнила все созданные ею зазоры между моей любовью и теми, кого я любил. Повсюду, где мое тепло просачивалось к ним, на каждую крохотную мысль, что меня связывала с ними, с каждым из них, она напоминала мне об их отсутствии и резко обрывала ткань нашей близости. Вот она, моя девятая. Разумеется, повсюду оставались эти многочисленные нити, — воспоминания, но теперь прошлое вынуждено было светить так же ярко и живо, как и настоящее, в котором их больше не было. И к этому я не был готов. Мне приходилось огромным усилием воли, со всей сосредоточенностью и тщательностью, переносить с заднего плана прожитых событий в настоящее ощущение присутствия настолько явное, чтобы им можно было бы