– Стойте! Не пропускайте их! – я слышу вопль мужчины в военной форме.

Пеерд нами вертикально поднимается часть плиты, и я вижу глубокий сквозной проход, ведущий на ту сторону. Армеец, пропустивший нас, выбегает наружу и стреляет. Я ныряю внутрь за Равартой, оборачиваюсь и вижулишь огромное красное пятно и брызги крови на стеклянной двери. Полноватый армеец прижимается к стене, его лоб блестит от пота. В таком состоянии он скорее похож на затравленного оленя, чем на охранника периметра. Его, наверное, тоже скоро убьют. На моём лице застывает гримаса сострадания с примесью сожаления.

– Трэй, бегом! – я слышу её голос из-за спины.

Я разворачиваюсь и со всех ног несусь за любимой женщиной. Да, я определённо не в себе, сошёл с ума из-за неё. Я должен думать скорее о том, что случилось с сестрой, но не могу. Мы пролетаем сквозь трёхметровую толщу стены. Раварта стреляет в панель управления снаружи, и дверь с другой стороны опускается, закрывая лаз за нами. Дронов поблизости не видно. Я стараюсь не отставать от Раварты. Лёгкие начинают гореть от частых вдохов и выдохов. Пульс отзывается в висках.

Я бегу вдоль сплошной бетонной ограды полигона и вспоминаю жуткие вещи, которые слышал про это место. Склизкие зомби, пытки и крики людей. Сейчас вроде всё тихо. Может, это всё выдумки? Горло начинает всё сильнее покалывать от бьющих по нему молекул воздуха. Стена, отграничивающая полигон от остального мира, кажется нескончаемой.

– Стой! – я кричу Раварте после пятнадцати минут бега. – Надо отдышаться. Раварта кидает быстрый взгляд в мою сторону, и мы останавливаемся. Я чуть сгибаю спину и, разведя ноги, упираюсь ладонями в колени. Так как будто бы проще отдышаться. Она дышит часто, но её лёгкие, бесспорно, тренированнее моих.

– Давай, Трэй, нужно бежать дальше, – говорит она мне спустя три минуты, – Там нас ждут. Ещё чуть больше километра… Два коротких вдоха и один выдох! Запомнил?

– Два вдоха и выдох, – огрызаюсь я. – Тебе так просто.

– Хватит уже ныть!

Я смотрю на неё с укоризной. Когда я пришёл в бассейн в бассейн, тренер сказала, что о занятиях бегом нам лучше забыть. Плавание заставляет лёгкие работать по-другому, не так как при беге.

– Ты меня учишь, как дышать, но даже не рассказываешь, что означает «Ретенция». Ты и Тод обращаетесь со мной, будто я маленький, говорю я, чуть выпрямившись.

Она отворачивает голову в сторону леса и ничего не говорит, пытаясь отдышаться. Её волевой подбородок чуть задран вверх. Развевающиеся на ветру волосы скользят по нему.

– Я пообещала Тоду пока ничего не рассказывать, – произносит она примерно через минуту. – Да и самой известно совсем немного.