– У тебя есть имя? Как нам тебя называть? – негромко спросила она. – У каждого оно должно быть. Если хочешь, мы тебе его придумаем. Так будет проще, поверь…

И Тара постаралась заглянуть в глаза ребенка. Она даже сама не знала почему старается его убедить в этом.

Но тот лишь отрицательно покачал головой.

– Не нужно. У меня есть имя. Меня нарекли Хел из мира Хелвет. Так что можете звать меня просто Хелом.

– Хорошо, – согласилась молодая магиня.

Между тем ее отец все так же что-то обдумывал.

– Булай, старина, – вывел своего друга из задумчивости огромный эллат, – ты что-то уже достаточно долго молчишь?

Маг на восклицание своего друга слегка повел плечами.

– Да вот, – и он указал на ребенка, – пытался понять, как такое возможно…

– И?.. – удивленно посмотрела на своего отца Тара. Ей показалось, что у него уже есть какой-то ответ.

И, как оказалось, девушка была права.

– И… – протянул он, – я тут вспомнил о паре утерянных плетений, которыми владели перворожденные, описание которых мне как-то попалось в дневниках одного мага.

А потом оглядел всех и продолжил:

– Так вот, наша встреча с этим необычным мальчиком, если использовалось одно из них, была бы вполне возможна.

– Папа, о чем ты? – попросила у него разъяснений молодая эллатка.

– Если в ту пентаграмму, что запирала его комнату, была вплетена структура магического конструкта, который перворожденные называли плетением «безвременья», то тогда вполне понятно, как мальчик смог просуществовать все это время и дожить до нашего времени.

– Что за плетение? – сразу поинтересовались обе магини.

– Оно как бы замораживает время внутри своей структуры, и для находящегося там все время пребывания внутри структуры подобной пентаграммы укладывается всего в одно мгновение. И вроде как реализовать данное плетение можно было или только в виде артефакта, или пентаграммы. Большего я выяснить не смог. Но перворожденные владели как секретом его создания, так и использования. И потому…

И Булай показал на Хела.

– Он мог просидеть там очень долго, ровно до тех пор, пока само время просто не разрушило какую-то часть пентаграммы или сдерживающей его печати. Это и позволило ему спастись.