Капитан скрипит зубами то ли от злости, то ли от бессилия, не поймёшь. Он знает, что я прав.

— Будь проклят тот метеорит, — шепчет он.

— Метеорит? — переспрашиваю я. — Так это был не снаряд? Впрочем, какая разница.

К условному вечеру капитан впадает в беспамятство, к утру приходит в себя и вновь теряет сознание. Мне он больше не нужен. Мне теперь предстоит прожить два с лишним месяца в одиночестве, и переводить жратву на заведомого покойника неразумно. На исходе второго дня я стреляю капитану в затылок.

От трупов начинает пованивать. Я стаскиваю тела к северной окраине, но смрад доносится и оттуда. Неделю провожу в трудах — стволом «шмайссера» копаю братскую могилу. К тому времени, как она готова, смрад становится уже нестерпимым. Безостановочно блюю, пока сваливаю в неё останки. Хорошо, жрать их не придётся — мне одному пищи до конца срока хватит, делить её на троих нужды больше нет.

В вещмешке одного из убитых — потрёпанная книжка с картинками. Говорить по-русски я выучился неплохо, но читаю лишь по складам, с трудом распознавая слова. Тем не менее, книжка поначалу скрашивает одиночество. Речь в ней идёт о маньяках, насилующих и расчленяющих свои жертвы. Чикатило, Головкин, Оноприенко, Кулик… Я дочитываю до середины, затем рву эту книжку, подтираюсь ею, жгу страницы одну за другой. Я не такой. Я знаю, что не такой. Да, я убивал. На войне, потом здесь. Насиловал. Расчленял. Поедал человеческое мясо. Но меня к этому вынудили, у меня не было другого выхода. Возьмите любого, поместите его в замкнутое пространство в компании двух психопатов, маньяков и убийц. И заставьте жить.

— Что?! — кричу я вслух мёртвому, зарытому в братскую могилу капитану. — Что, сука, моралист хренов, ублюдок, совестливая мразь? Не стал бы, говоришь? Не стал бы жрать и насиловать? Ещё как стал бы, гнида, свинья…

Мне невмоготу. Меня крутит, корёжит, выворачивает наизнанку. Я проклинаю злосчастный метеорит, сдохшего фюрера, сдохшего капитана, сдохшего раньше времени Клауса. За две недели до срока я не выдерживаю. Я больше не могу быть один, мне необходимы рядом такие же, как и я. Вскидываю «вальтер» Пузатого Вилли ко рту. Закусываю ствол. Стреляю себе в нёбо.

Цикл 285

Прихожу в чувство, как всегда, последним. В землянке воняет потом и нечистотами. Это от них осталось, от этих сволочей, от гадов этих, нерях. От моих дружков.

— Гитлер капут, уроды, — приветствую я обоих, выбираясь наружу. — Чтоб вам сдохнуть, как ему.

Вилли возвращает мне пожелание. Клаус хихикает. Сплёвываю им под ноги и отправляюсь разыскивать гадюку.