В моей рубашке она утопала и оттого смотрелась особенно сексуально. Я старался не пялиться. Но всё же мой взгляд так и цеплялся за мокрые кончики её невероятно густых волос, касающиеся её приоткрытого декольте. Она не надела лифчик, и теперь я пытался понять, намёк ли это на то, что я могу надеяться увидеть её сегодня в своей постели, или у меня просто необоснованное сексуальное влечение? Ещё и ноги у нее оказались такими стройными…

Я поставил тарелку перед ней, специально отведя взгляд в сторону, чтобы случайно не зацепиться им за ложбинку её груди третьего размера:

– Сегодня скрэмбл с овощами. Небогато, но завтра будет вкуснее.

– Хорошо.

Её “хорошо” словно елей мне на душу пролило: значит ли её согласие, что и завтра она собирается ходить передо мной в таком соблазнительном виде? Хотя, при чём здесь соблазн? Просто быть здесь. Не обязательно в моей рубашке. Может быть мы вообще не потрахаемся. Такое предположение досадно, конечно, но а вдруг она так и не захочет? Даже больше, чем досадно… Очень досадно.

За этот вечер я отметил в своей гостье много странностей, помимо её сексуальности, крайне эпично подчеркнутой моей рубашкой, которую она столь невозмутимо надела на своё голое тело, о чём я никак не мог прекратить думать.

В своём имени она всё ещё как будто сомневалась. Некоторые слова, вроде “бродяжка”, она как будто впервые слышала, что наводило меня на мысль о том, что она может быть нелегальной мигранткой. Но если так, тогда откуда вдруг у неё такое хорошее знание языка и отличный акцент, чёткое произношение?..

Печенье она уплетала так, словно впервые в жизни ела сладость. Наблюдать за этим было так же приятно, как за её вздымающейся грудью.

На ночь я снова оставил дверь в свою комнату приоткрытой, в надежде на то, что она всё же придёт. Пару раз я попытался ей намекнуть на то, что между нами может быть “что-то интересное”, но она как будто в упор не поняла ни одного моего прозрачного намёка, хотя выражение её лица будто выдавало её попытки понять (вскоре я пойму, что эта её черта меня тоже притягивает).

Так и не дождавшись шагов в коридоре, я почти успел заснуть разочарованным, когда впервые услышал её ночной крик… С этого момента я понял, что секс с ней мне совсем не светит, даже если я закормлю её всеми видами романтических ужинов, на которые только смогу извратиться. В том, что она травмирована внутренне, я понял этой ночью, а с утра увидел ещё больше травм: на её оголенном плече сиял огромный фиолетовый синяк. Этой самоуверенной и при том наивной красоте кто-то определённо точно намеренно причинил вред. От этого осознания у меня знакомо свело зубы – захотелось прикончить зверя, вкусившего запретную кровь.