Натянутые струной нервы заставили встрепенуться, когда лицо обожгло прикосновением. Снег, не сразу сообразил я, пошёл снег. Крошечные бесцветные мушки плясали в воздухе, подхватываемые слабым ветром, прежде чем смешаться с уличной грязью или прилечь на крыше какого-нибудь дома. Самые наглые устраивались в лежалом меху, оторачивавшем мой капюшон, или прятались в хитиновой гриве ящероконя.

Вероника сидела за мной, и от неё веяло стужей. Рискнув бросить на неё украдкой взгляд, я сглотнул: спокойствие на её лице больше подходила статуе, чем человеку. Глаза пылали опасностью. Вокруг неё клубилось… нечто, что нельзя было описать, потрогать или увидеть, нечто невыразимо мерзкое и невыносимо чудовищное. От такого соседства тянуло блевать.

Несмотря на тёплую одежду, спину покрывал липкий ледяной пот. Перебирая молитвы всем известным богам, чтобы нас не поймали, я старался отвлечься от ощущения, что в нескольких сантиметрах от меня сгущается смерть.

Рука скользнула в кошелёк, который Вероника дала мне перед тем, как мы покинули трактир. Я уцепился за спасительное воспоминание.

Вот она протягивает кошель.

— Что там?

— Набор человека, который решил побыть полезным.

Развязываю тесёмки. Внутри горка бирем, кремень, огниво, связка лучин, клубок бечёвки, кожаные заплаты, стальные крючки, игла и другая всячина.

Благодарю её. Ловлю улыбку, насмешливую и немного грустную.

Что-то в этой сцене тревожило меня, но я не понимал что и в итоге предпочёл пройтись ещё раз по рассказу Вероники о планах — весьма короткому. Я полагал, что она продумала стратегию куда тщательнее, но реальность расставила всё по своим местам: добраться до определённого человека, рассказать ему о ковенах и предположительной опасности со стороны церкви, а дальше действовать по ситуации. Возможно, магичка поведала мне только часть того, что собиралась предпринять. В какой-то степени разумно. Вряд ли я запомнил бы что-то масштабное — уж не в текущей ситуации, когда спешка накладывалась на недосып.

У ворот из города мы остановились. Сонный стражник вынырнул из будки и трусцой поспешил к нам, зевая во всю глотку и ничуть этого не стесняясь. Я подавил солидарный зевок.

Вероника без единого слова швырнула караульному россыпь бирем. Он оскорблённо оскалился, готовясь возмутиться неподобающим отношением, но вовремя заметил выражение Вероники. Захлопнул рот так быстро, что, судя по страдальческому виду, прикусил язык. Стражник собрал монеты и исчез в будке, там поднялось движение, и спустя пару минут мы покинули гостеприимный Эстидак, где никто так и не захотел нас убить.