Круглое лицо Захарова вытянулось.

— А если у тебя с ней ничего — значит, у неё непременно будет с кем-то. Понял? И разговорами со мной ты ничего не изменишь. Решай свои сердечные проблемы сам.

Захаров вскочил с кровати. Тёмно-вишнёвая капля выкатилась из его ноздри, покатилась по полным губам.

— Отстань от неё! — крикнул он. — Ты — бродяга! Никто!

— Сядь, — сказал я ему. — И успокойся. Заляпаешь пол кровью — сам будешь отмывать.

Захаров тыльной стороной ладони размазал кровь по щеке. Молча повернулся и пошёл к двери.

— Вызови такси заранее, — посоветовал я ему. — И подожди во дворе. Тебя никто не гонит.

И пошёл за ним, чтобы открыть ворота.

На улице Захаров послушал моего совета и умылся из бочки. Кровотечение у него почти прекратилось, но ссадина ярко алела на бледной коже скулы. Я видел, как Захаров морщится.

Машина подъехала минут через десять. Всё это время Захаров молчал, глядя, куда угодно, только не на меня.

Я тоже помалкивал. На кой хрен что-то советовать человеку, который всё равно не станет слушать?

Кроме того, сейчас меня интересовал не Захаров.

Я присел на штабель сухих сосновых досок, который лежал возле крыльца. Штабель был заботливо укрыт от дождя выгоревшим на солнце брезентом.

Захаров стоял возле ворот.

Сенька вышел из дома. Хотел что-то спросить, но промолчал, уловив напряжение, и присел рядом со мной.

Когда подъехало такси, я открыл ворота. Захаров, не глядя на меня, сел на заднее сиденье и хлопнул дверцей. Машина тронулась.

Я окинул взглядом пустую улицу и сказал вслед такси:

— Пожалуйста, Витя!

Вернулся во двор, вдавил кнопку и посмотрел, как створка медленно ползёт на своё место.