— Господа, — обратился он к присутствующим, — вот, — указал на Тоху, — единственно истинно русский среди нас. Ваша песня тронула до глубины души. Вашу руку, граф.
Попаданец встал и пожал твёрдую кисть штабс-капитана. Щёки запылали — до сих пор не научился принимать комплименты, тем более на публике.
— Признайтесь, граф, сами сочинили? — спросил подпоручик Крупенин, молодой весёлый ростовчанин.
— Прекрасно, Антон, — поддержал подпоручика Зарецкий. — Твоё творение?
— Да нет, что вы, господа, — стушевался Тоха. — Я не умею. Сыграть, спеть, запросто, а сочинить — нет. Не умею.
К нему подошёл Роман.
— Антон, помнишь, когда мы с тобой встретились, э-э-э, после твоего плена, ты сказал, что песня такая есть. «Поручик Голицын». Исполнишь?
Народ зашумел.
— О-о-о! Ну вы даёте, князь… сыграйте, граф… — раздалось со всех сторон, — просим…
Тоха смутился ещё больше. Аж щёки загорелись. Песня явно не подходит к текущему моменту. Ну никак! Всё ж таки она ближе к двадцатому году, когда белых вышибли из страны. Опять скажут про упаднические настроения.
— Но она как-то не подходит…
— Сыграй, — попросил Ромыч.
Тоха вздохнул и снова опустился на табурет. Тот скрипнул под тяжестью тела. Пальцы коснулись клавиш. «А, была не была! Сами захотели», — решил попаданец.