Гришка без лишних разговоров ударил офицера кулаком по лицу. Скородинский отлетел к стене и сполз на пол. Матросы набросились на упавшего командира и стали бить его ногами, приговаривая:
— У-у-у, мразь! Сука! Узурпатор!
Гришка взял висящий на стуле кортик, вытащил из ножен. Блеснуло лезвие.
«Красивая вещица, — решил Кучеренко, — пригодится!».
Вложил клинок обратно и прицепил офицерский кортик себе на ремень. Графу больше не понадобится.
Офицера, босого, с кроваво-синюшным лицом и в порванной с кровавыми пятнами рубахе выволокли на палубу. Григорий поднялся следом. Жилистые матросские руки поставили бледного, избитого лейтенанта на колени. На миг в душу закралась жалость. Граф — в общем-то, неплохой человек, храбрый моряк…
«К чёрту сопли! — одёрнул себе унтер-офицер. — Скородинский — проклятый эксплуататор и угнетателей. Враг рабочего класса».
На баке сухо щёлкнули пять револьверных выстрелов.
«Хлопцы офицерьё добивают, — решил Григорий. — Молодцы!».
Кучеренко обнажил клинок, собираясь перерезать командиру горло. Потрогал лезвие. Тупое. Кортики не затачивают. Посмотрел в глаза лейтенанту. Тот дрожит. Скорее всего, от холода — трусом граф никогда не был.
— Ну что тянешь, изменник? — сплюнув кровь, прошептал лейтенант, клацая зубами. Правый глаз заплыл, левый налит кровью. — Давай. Давай!
Со всех сторон подбадривают окружившие их матросы:
— Давай, Гриша! Прикончи кровососа! Режь его!
Кучеренко зашёл за спину стоящему на коленях офицера. Широкий взмах. Клинок, с хрустом пробив грудинную кость, на половину вошёл в тело командира. Скородинский всхлипнул. На губах запузырилась кровавая пена, следом изо рта хлынула кровь. Граф медленно завалился на бок.
Григорий попытался вытащить кортик из тела. Не вышло. Кучеренко перевернул труп на спину и дёрнул за рукоятку. Не вытаскивается, хорошо застрял. В ярости пнув мёртвого командира, упёрся ногой в грудь. Рывок. Есть! По инерции чуть не упал на бронированную палубу. Кортик в руках.
— Вот так вот, с-сука, — непонятно к кому обратился Григорий.
* * *