— В загородном доме. Я запретил им его покидать.
— Перевезите их сюда. Так будет безопаснее. Вы же сами сказали, что в городах появились вооружённые банды. Я тоже об этом в курсе. Сколько сейчас в клинике пациентов, не считая моего сына?
— Ещё пять. Было больше, но они уехали, когда всё это началось.
— Отлично. Перевозите свою семью сюда. И ещё, системы поддержания жизни моего сына должны работать в любых условиях. Я, надеюсь, это понятно?
— Понятно Вероника Антоновна…
— Вероника, ты точно решила остаться здесь? — Седой крепкий мужчина в камуфляже смотрел на Веронику Антоновну.
— Да, Серёжа. Мне не куда бежать. Здесь мой сын. Он всё что у меня осталось. У меня больше ничего нет. Нет мужа, нет дома, остался только мой мальчик.
— Вероника, но вирус добрался и сюда. Ты понимаешь, что, оставшись тут, ты обречена.
— Понимаю. Значит так тому и быть. А вы уезжайте. Не знаю куда, но бегите. Спасай ребят, спасай своих родных и близких. Заберитесь в самую глушь. Слава богу в Сибири таких мест хватает. А я останусь с сыном, до последнего.
— Ты всё ещё веришь, что он очнётся?
— Мне ничего не остается больше делать. Пока бьётся его сердце, я буду надеяться. Спасибо тебе и ребятам за всё. Прощай Серёжа.
— Прощай, Вероника. Хранит тебя господь. И ты прости меня за всё.
— За что, Серёжа?
— За то, что не уберёг своего друга и твоего мужа. За то что не уберёг своего крестника и твоего сына.
— Не вини себя, Серёжа. Ты ни в чём не виноват. Езжайте с богом.
— Там трое больных в палатах. Что будешь делать?