Голос у Марфы сел, и первоначальная его заунывная монотонность, роднившая Марфины причитания хоть с замогильным, но все-таки пением, теперь скорее напоминала Лизе дребезжанье несмазанной телеги, бесконечно ездившей по кругу по разбитым дорогам.
– …Аще кое зло замыслено или соделано есть, возврати его паки в преисподнюю, вместе с ведьмой проклятою, сатанинской шалавою, возжелавшей и совратившей, приворожившей моего мужа венчанного! И прости его, Господи, ибо нету его вины, ибо ведьма давала ему пить свою кровь в нечистые дни, а сама пила в пост его семя!..
Лиза хихикнула. Эта женщина считала ее ведьмой, одержимой демонами и бесами, а себя – богобоязненной и благочестивой, но сама при этом знала такие дремучие и темные приворотные рецепты, которые Лиза просто даже из чистой брезгливости никогда не решилась бы применить. Она нравилась мужчинам и так. Ароматные коренья и травы, правильно сваренные и собранные, помогали набухнуть, лопнуть и прорасти тому зернышку, что уже зародилось при виде ее волос, при звуке ее смеха в мужчине. В исключительных случаях она могла еще взять кровь черной курицы – но вот собственную грязную кровь она не использовала.
– Внемли, Господи! Се хохочет сатанинская ведьма! – Марфа возвысила голос. – Вот, сидит она, девка гулящая, ноги голые растопырила! Покарай ты бесовку, Господи, за то, что навела порчу, что дитя невинное, нерожденное во чреве моем убила!.
Лиза снова засмеялась. Она не причиняла зла детям – ни в утробе этой бабы, ни за ее, утробы, пределами. Даже тех, кто кидал камнями в ее бедную девочку, она пока что не тронула. Гремя наручниками, Марфа осенила себя крестом и поморщилась, пытаясь сглотнуть пересохшей глоткой. Лиза внимательно посмотрела на Марфино горло. У нее был зоб. Поэтому она не выносила ребенка, и никогда уже больше не выносит. Поэтому она была увядшей, опухшей, и вела себя как кликуша, и покрывалась пятнами, и сипела. Чтобы не стало хуже, Марфе нужно уехать из Лисьих Бродов к Желтому морю, где растет ламинария, целебная водоросль. Лиза чуть было даже ей не сказала, но передумала: все равно не поверит и не послушает.
– …Уведи во ад, Господи, сатанинскую ведьму! И уничтожь ее дьявольское отродье, во грехе прижитое, во грехе рожденное!..
– Если твой бог обидит мою девочку, я уничтожу твоих детей.
Лиза резко развела ноги, встала на четвереньки и прямо так, на четвереньках, приблизилась к Марфе. И запустила метаморфоз – но не полный: только глаза; превращение начинается с глаз. На долю секунды Лизины карие глаза слепо застыли, как нарисованные, и тут же истлели, и снова нарисовались, уже другими, и ожили – теперь они были золотисто-янтарными, с вертикальным зрачком. Когда глаза