Наверное, это стоило болтуну величайших трудов, но держался он достойно.

Если, конечно, не обращать внимания на его азбуку жестов и прочие выкрутасы.

– Опять этот балабол всякую пошлятину показывает? – уточнила Рыська.

– Откуда знаешь? – спросил Грешник. – Ты ведь на него не смотришь.

– Так он если девушек видит, всё время гадости показывает. Это же Порнозаяц.

– Да, он такой… неисправимый. Рыся, возьми себе вот это. Расширь своё хранилище побольше.

– Зачем? У меня оно, благодаря некоторым, уже за пятнадцать кило. Я уж молчу про ту книгу. Не могу теперь людям в глаза смотреть после неё, все так мне завидуют. Себе оставь, или продай, хватит уже других баловать.

– Я не других балую, а тебя. И это не баловство, это нужно.

– Да говорю же, у меня больше пятнадцати килограмм в хранилище. Такую добычу лучше продать, чем на него переводить.

Грешник покачал головой:

– Ладно, я промолчу, сколько у меня. Поверь, Рыська, пятнадцать это ничто, это почти ноль. Сказал бери, значит бери. Это не баловство, это нам надо. И прямо сейчас забей всё место чем-нибудь полезным. Например, комплект оружия и брони лишний прихвати. Оставь на платформе в запасе… на всякий случай.

– Да я так и собиралась, не совсем тупая. Ладно, как скажешь. Спасибо тебе в сотый раз, – улыбнулась Рыська и чмокнула Грешника в щёку.

Порнозаяц, узрев это, выпучил глаза и принялся жестикулировать втрое быстрее, а девушка спросила:

– Так это точно? Завтра уходим?

– Угу. Сорок часов до затопления. Пора.

– И сегодня уже не будем охотиться?

– А смысл? Ты разве мало накосила? Да и скорпионов здесь гораздо меньше стало, мы же их за сотню тысяч по округе извели. Геноцид какой-то. Откуда только столько набралось?.. Менять место уже нет смысла, и тратить время на оставшуюся мелочь глупо. Отдохнём, потом пойдём неспешно, без суеты. Для нас сейчас главное, выбраться без приключений.

– Да я не возражаю, я же не Бес.

– Да уж… Бес это нечто. Упёртый скряга. Ну да ты сама знаешь.

– Ага, ещё как знаю. И даже спасибо тебе за этот пир не скажет. Хотя да, он же не пирует, он отдельно от нас где-то.