И Карат наконец все понял.

Сбросил изувеченные Ханом путы, уже ничего не опасаясь, отодвинул в стороны застывших бойцов, даже не дернувшихся ему помешать. Поднялся, стащил с шеи подошедшего водителя автомат и тут же испытал его в деле – врезал прикладом в челюсть Хана с такой силой, что и кость сломал, и сознание погасил.

Тот, даже приложившись головой об асфальт, продолжал дурацки улыбаться.

Бойцам досталось по затылкам, затем Карат с садистской радостью вдумчиво занялся квазом – его нужно успокоить капитально, он самый опасный. Но не убивать – слишком заметная фигура, кто знает, как отнесется к этому Карбид и прочие. Так что вытащил из кармана Хана оставшиеся хомуты, трижды перехватил уродливые лапы. Квазы сильны, но даже они вряд ли смогут быстро высвободиться, если то же самое проделать с ногами.

Ну а в завершение самый светлый момент – двинуть автоматом по уродливой башке.

После первого удара Бирон так и продолжал улыбаться копеечным клоуном. Второй раз Карат врезал посильнее, но тоже не испортил настроение гада – кваз уставился на Диану влюбленными глазами, из разверзнутой пасти потянулась струйка слюны.

Четвертый удар вышел столь мощным, что обычному человеку таким могло снести полчерепа. Это решило проблему, Бирон наконец рухнул.

– Хана освободи, – попросил Карат.

– Но он же… Он же сразу нападет… И я не знаю, как убрать это…

– С этой мразью я должен по-честному. Он заслужил, после такого я не могу с ним иначе. Попробуй просто опустить руки. И расслабиться попробуй, а то тебя дрожь бьет.

Диана медленно отступила, опуская руки. Хан встрепенулся, подобрал язык, захлопнул рот, посмотрел на девушку ошарашенно, потом скосил взгляд вниз и, не увидев Карата на прежнем месте, развернулся, одновременно вскакивая.

Этим рывком себя и убил, вспоров горло о подставленный нож.

Свой же.

Карат ударом ноги в живот отбросил бывшего командира к «бардаку». Тот, приложившись о броню спиной, начал сползать, с ужасом поглядывая на несостоявшуюся жертву. Как быстро и непонятно все поменялось, и как приятен такой момент для того, кто только что бессильно прощался с жизнью.

Глядя в обезумевшие глаза бывшего командира, Карат прошипел:

– Тебе не надо было говорить про нее такое. Никому нельзя, и тебе тоже. Не хочешь сказать напоследок что-нибудь про мою мать? Нет? Вот и правильно, почаще так помалкивай.

Дешевые слова для такой ситуации, но Карата колотило от бешенства, сами собой вырывались, тут не до красноречия.

С трудом удержавшись, чтобы не плюнуть в умирающего, Карат занялся остальными. Обшарил карманы, собрав все, что походило на рации и телефоны, прихватил несколько гранат и пару пистолетов. Забравшись в «бардак», прикладом разбил рацию.