– Не знаю. Может быть… из-за любви?

Кажется, Коул просиял, когда услышал это. Он наклонился ко мне, облокотившись о край стола, и потерся носом о мой висок, как Штрудель, выпрашивающий ласку. Я почувствовала запах лосьона после бритья, исходящий от его щек.

– И это нельзя исправить?

– Думаю, можно заглушить, если постараться. На ментальном уровне. Но… Позже.

Я улыбнулась краешком рта, уже близкая, чтобы признать: наша связь была мне по душе. Даже такая… необычная. Пусть пока будет. Это же как новые туфли – находишь любой повод их надеть, пока они не натрут мозоли.

– И много ведьм встречались со своими атташе? – снова начал сыпать вопросами Коул.

– На моей памяти ни одной. Это негласное табу. Наверно, как раз из-за таких последствий.

– Но ты рада же ведь, да? – с надеждой улыбнулся Коул.

– Ладно, каюсь, я рада, да. Однако это все равно не значит, что я больше на тебя не злюсь! Учти, ведьма в гневе – очень страшное существо. Больше так не делай.

Коул пожал плечами и, чмокнув меня в висок, выпрямился. Его поцелуй был насквозь пропитан тимьяном, что плавал в чае.

– Уверен, я это переживу. Пойду на чердак, а ты почитай свой гримуар и выучи какое-нибудь новое проклятье. Или чем там еще занимаются «ведьмы в гневе»?

Я закатила глаза и проводила его, неописуемо бодрого, взглядом. Когда наверху загремел ящик с инструментами, я заварила себе еще кружку чая и, подобрав с пола шерстяной плед, перекочевала на веранду.

Возле порожка стояла скамейка без спинки, на которой я и устроилась, согревая себя новой порцией чая и «летним» заклятием. Свежий воздух помогал очистить мысли, занятые тем, что висело на моей шее, как тяжкий груз, от которого не избавиться.

Вынув из-под свитера жемчужину, которая еще вчера была чернее ежевики, я потерла ее пальцами и тут же спрятала назад, еще глубже под одежду и плед. Внимательность Коула была такой же сверхъестественной, как он сам, а я пока не была готова делиться с ним этой сомнительной радостью.

«Одри, почему я ничего не вижу?».

Я тряхнула головой и открыла книгу.

С зазубренного навеса крыльца капала вода, натекшая за ночь. Трава примялась и совсем пожухла, усеянная багровыми листьями и задушенная приближающимся морозом. Пролистав еще несколько страниц и проглотив чай вместе с зевком, я дошла до последней главы и скользнула под ней пальцами, щупая выступающую обложку. Тревога за будущее Коула – вот что служило мне мотивом, когда я, мысленно обещая себе, что это лишь праздный интерес, все-таки вспорола угол обложки ногтем.