– Какого дья…

– Заткнись! Или пропусти, или доложи ему. Скажи, есть сведения о ганфайтере из «Смерша», он поймет.

Охранник подумал и принял решение, что для него было равносильно подвигу.

– Ну, смотри, майор! Если шеф меня потом… из-под земли достану!

– Я не уголь, ты не шахтер. Иди, волноваться вредно.

– Ладно, – угрожающе произнес стриженый, – потом поговорим, шутник. Марк, обыщи его на всякий случай.

Пока бритоголовый обыскивал Матвея, тот прикидывал варианты разговора с Чураго, но ничего не успел придумать, охранник вернулся быстро.

– Проходи. Да на массажистку смотри не заглядывайся, шеф этого не любит. Еще покалякаем, если ты такой смелый и крутой, каким кажешься.

– Лучше бы тебе от этого поберечься, – равнодушно сказал Матвей, направляясь к двери, из которой выглянул еще один «качок».

То ли сказался резкий выход из состояния «экстра», то ли по другой причине, но чувствовал себя Матвей неважно. Во всяком случае, войти в стресс второй раз ему не удалось.

Вадим Борисович Чураго ждал его, сидя в кресле возле массажного лежака, завернутый в простыню, распаренный, с выражением блаженства на красном лице. Кроме низкого лежака, здесь стояла двухспальная кровать без постельного белья, а рядом с кроватью – хорошо сложенная девица лет двадцати и передвижной столик с напитками и фруктами.

Телохранителей было двое: один у двери в позе Харона, ожидающего пассажиров, второй позади кресла хозяина: этот был опаснее остальных, судя по телосложению, позе и взгляду, которым он с головы до ног смерил Матвея.

– Кто вы? – осведомился прокурор приятным голосом, тоже не хилый, с приличной мускулатурой, почти без жировых прослоек.

Матвей подал удостоверение охраннику у двери, тот передал его Шерифу. Хотя, возможно, никто из телохранителей не знал его под этой кличкой.

– Чем обязан?

– Я хотел бы поговорить с глазу на глаз, – буркнул Матвей. – «Светиться» с информацией мне ни к чему.

– Вот уж позвольте не согласиться. Вы сами напросились на встречу, не я, так что принимайте мои условия. В этой комнате лишних нет.

– Самодовольный дебил, – угрюмо усмехнулся Матвей. – Тебе жить осталось, может, до вечера, а ты куражишься. Как говорит Иоанн в Откровении: «Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв»[81].

На лицо Чураго набежала тень.

– Выбросьте его на съедение псам, – сказал он пренебрежительно.