– Я сама решу, окей? – огрызаюсь я.
– Я сама решу, окей? – огрызаюсь я.
– Я просто… переживаю за тебя. – Фред сцепляет руки в замок и прикусывает губу. Он говорит искренне. Я это знаю. Знаю, что он порой волнуется сильнее, чем Кортни, просто редко говорит об этом.
– Я просто… переживаю за тебя. – Фред сцепляет руки в замок и прикусывает губу. Он говорит искренне. Я это знаю. Знаю, что он порой волнуется сильнее, чем Кортни, просто редко говорит об этом.
Но я не покажу своей боли даже ему.
Но я не покажу своей боли даже ему.
– Мне не нужна твоя жалость.
– Мне не нужна твоя жалость.
– Это не жалость, Ви. Я твой друг. И я хочу для тебя только лучшего.
– Это не жалость, Ви. Я твой друг. И я хочу для тебя только лучшего.
– Полгода. Он с ней полгода, Фредс. Почему? – Мой взгляд полон горечи, вопрос выдает отчаяние. Кажется, моя оборона сыплется. Я не такая сильная, какой пытаюсь казаться.
– Полгода. Он с ней полгода, Фредс. Почему? – Мой взгляд полон горечи, вопрос выдает отчаяние. Кажется, моя оборона сыплется. Я не такая сильная, какой пытаюсь казаться.
– Черт. – Теперь Фред хватается за свой стакан и сжимает его пальцами. – Я не знаю. Может, она классно сосет.
– Черт. – Теперь Фред хватается за свой стакан и сжимает его пальцами. – Я не знаю. Может, она классно сосет.
Я упираюсь локтями в стол и опускаю в ладони лицо. Понимаю, что он пытается шутить, чтобы разрядить обстановку, но мне ни капли не смешно. Я отворачиваюсь к окну. Мое выражение лица становится непроницаемым.
Я упираюсь локтями в стол и опускаю в ладони лицо. Понимаю, что он пытается шутить, чтобы разрядить обстановку, но мне ни капли не смешно. Я отворачиваюсь к окну. Мое выражение лица становится непроницаемым.
– Прости. Я идиот.
– Прости. Я идиот.
– Редкостный.
– Редкостный.