– Твою мать! – Я вскакиваю на ноги и запускаю пальцы в волосы. Мои руки дрожат. – Твою ж мать! – Я мерю шагами расстояние между пластиковых ящиков и в судорожной панике приглаживаю волосы.

– Эйсто, пожалуйста… – Вивьен выпрямляется на ногах, но боится остановить меня, боится сделать еще одно лишнее движение. – Я не могла тебе рассказать. Я была связана обязательствами. Пойми…

– Ты гребаная карьеристка! – Мой рот наполняется желчью, и я брызжу ею в ту, которую люблю, которою не имею права обижать, но я не могу совладать с эмоциями. – Гребаная твоя лаборатория! Будь она проклята!

– Пожалуйста, успокойся. – Вивьен пытается задержать меня, но я лишь отмахиваюсь от ее руки.

– Каково это было, Вивьен? – Я наконец замираю напротив ее лица. – Каково было возвращаться домой и лгать мне каждый гребаный день? Каково было выдумывать разную чушь, когда я спрашивал тебя, что интересного было у тебя на работе? Ответь мне, Вивьен. Расскажи, каково было врать, когда я дозванивался до тебя с десятого раза, но не получал ничего кроме чертового: «У меня важное исследование». – Я не замечаю, как вплотную подступаю к ней, и теперь обдаю ядом ее губы: – Каково было носить это в себе, Вивьен? Поведай мне, каково это – лгать любимому человеку.

– Я хотела рассказать тебе раньше… – В ее глазах проступают слезы.

– Не хотела, – отрезаю я. – Иначе бы рассказала.

– Я бы потеряла работу.

– А так ты потеряла меня.

Я поздно осознаю, что ляпнул. Эмоции овладели здравым смыслом и запудрили мозг, выкрутили язык, вытолкнули наружу слова. Я не имел на них право. Я не смел произносить это вслух. Какой же я идиот.

По щеке Вивьен скатывается слеза. Я рефлекторно протягиваю руку, чтобы растереть ее, забрать боль и обнять Вивьен, но я одергиваю себя и тут же морщусь от укола в сердце.

Это ведь моя Вивьен… Что я делаю?

– Прости… – шепчет она, всхлипывая.

Слезы растекаются по ее губам, и я почти сдаюсь, почти делаю к ней еще один шаг, но нет: передо мной образуется невидимый барьер, и я позволяю слезам сорваться с ее подбородка.

Хватит. В этот раз Вивьен не разжалобит меня.

– Если бы я только могла, Эйсто… – плачет она и жжет меня изнутри. – Я бы многое поменяла.

– Но ты не можешь, – холодно выплевываю я, разбивая нам обоим сердце. – Не плачь, ничего страшного. Запрешься в своей лаборатории еще на год и, смотри, добьешься желаемого результата.

Я ненавижу себя за каждое произнесенное слово. Я насквозь пропитом ядом, и источаю его даже через поры, но он все равно сочится изо рта.