— Заряжай! Живее, мать вашу! — орал Нефедов, мечась вдоль траншеи и подгоняя солдат то пинком, то матерком.

Началась эта долгая канитель с перезарядкой. Я действовал уже на автомате, вколачивая в себя армейскую науку и собственные доработки. Патрон на зуб, порох на полку, крышку захлопнуть. Порох в ствол, пыж следом, пулю туда же, шомпол достать, прибить заряд, шомпол на место. Курок взвести. Секунды ползли как улитки. А шведы все ближе и ближе. Уже и рожи их было видно — молодые, старые, злые, сосредоточенные.

Снова бабахнули! Залп еще жиже первого. Осечки, чтоб их через колено! Вижу, солдаты рядом отчаянно щелкают замками, дуют на полки, чертыхаются. Моя, к счастью, сработала снова. Я старался валить наверняка, выцеливал офицеров или тех, кто тащил знамя. Еще один синий хмырь рухнул на землю.

Но шведы уже доперли до самого редута. Вот уже лезут на земляной вал, вот блеснул первый штык над бруствером.

— Штыки! В штыки! — заорал Нефедов, выхватывая шпагу.

Началась рубка. Короткие, злые удары штыков, треск прикладов, хрипы, стоны. Перезарядиться я явно не успевал. Схватил свою фузею за ствол, как дубину. Рядом со мной двое наших отбивались от трех шведов. Один из наших упал, с дырой от штыка. Второй отмахнулся прикладом, но швед увернулся и полоснул его штыком по руке. Кровь хлестанула фонтаном.

И тут меня осенило. Рядом с разбитой пушкой валялся неразорвавшийся картечный заряд — холщовый мешок, набитый мелкой чугунной дробью. А у самого бруствера тлел фитиль, брошенный кем-то из пушкарей. Недолго думая, я рванул к мешку, подхватил его (тяжеленный, зараза!), добежал до края, где перли шведы, чиркнул фитилем по шнуру, торчавшему из мешка, и со всей дури швырнул этот импровизированный «подарок» в самую гущу атакующих.

Рвануло! Не то чтобы сильно, не бомба, конечно, но порох пыхнул, разбросав картечь и горящие ошметки мешковины. Несколько шведов, что были ближе всех, завыли от боли, хватаясь за обожженные рожи и руки. Другие шарахнулись назад в непонятках. Этого минутного замешательства хватило.

— Ура! Вперед! Бей шведа! — закричал Нефедов, и наши, подбодрившись, со злостью кинулись на врага.

Я тоже в стороне не остался. Шпага, которую я теперь как кондуктор имел право носить, была со мной. Выхватил ее — впервые в жизни в реальной драке. Чувствовал себя коряво, но в крови бурлил азарт. Прямо передо мной вырос здоровенный шведский гренадер с перекошенной рожей, замахнулся на меня тесаком. Я на автомате выставил шпагу вперед, как когда-то учили на редких уроках фехтования еще в Питере. Клинок со скрежетом скользнул по его тесаку, и я, не целясь, сунул вперед. Острие вошло куда-то в синий мундир. Швед захрипел, глаза стекленели и он мешком рухнул мне под ноги.