Сколько упреков потом услышал Олмир от канцлера по поводу такого непродуманного предложения! Этот его неосторожный шаг породил в будущем массу проблем.

— Подобные действия, дорогой мой, квалифицируются как грубый шантаж…

— А меня не интересует, что они про это скажут. Я поступаю так, как считаю нужным. Извините, я иду прощаться с Аполлоном. С Ваном я не прощаюсь, так как он обещал каждый день навещать меня.

Аполлона Шойского удалось перехватить в последний момент перед его отлетом в Сольдерио, к дедушке, когда он уже садился в лит.

— Что тебе надо? — недружелюбно спросил он Олмира.

— Поговорить.

— Нам не о чем разговаривать!

— Почему? Ты храбро себя вел. Я горжусь своим знакомством с тобой.

— Надо же! — Аполлон, прижав к груди перевязанные руки, лихорадочно подыскивал какую-нибудь колкость. И придумал: — Ты знаешь, что в сельве я спал с твоей Зойкой?

Какой же он все-таки ребенок, подумал Олмир и с улыбкой сказал:

— Я тоже в сельве спал рядом с твоей Юлианной.

Аполлон, поперхнувшись воздухом при вдохе, отвернулся.

— Что тебе от меня надо?

— Ты сказал Селене, что больше не будешь учиться у Лоркаса.

— Да, сказал. И что с того?

— Почему?

— Я решил по-настоящему начать рисовать. Это единственная область, где я могу тебя обойти.

— Помнишь, ты должен выполнить одно мое желание?

— Говори, я слушаю.